Гадкий утенок...
Название: El sueño de la razón produce monstruos*
Автор: Dzury
Бета: +Lupa+
Размер: миди, 4 331 слово
Пейринг/Персонажи: Ганнибал Лектер, Руби, вдова Лукас, Дэвид Нолан, Альберт Спенсер, остальные жители Сторибрука
Категория: АУ, джен, кроссовер с fandom Hannibal 2013
Жанр: триллер, драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: когда на пороге появляются незваные родственники, скелеты в шкафу гремят костями
Примечание: таймлайн серии 2х7 «Дитя луны», любое расхождение с логикой считать каноном; смерть персонажа, каннибализм
Написано на ФБ-2013, данный текст связан Авторским соглашением, и его последующие публикации возможны только со ссылкой на rxwp.ru
читать дальше
1
Когда он появился на пороге в шляпе и с клетчатым чемоданом в руке, вдова Лукас хотела выстрелить в него из арбалета. Не выстрелила. Так и стояла, глядя на гостя со смесью страха, ненависти и раболепства, выработанного годами.
— Надолго к нам?
Мужчина убрал перьевую ручку в нагрудный кармашек:
— Как получится.
«Д-р Ганнибал Лектер» прочитала она имя нового постояльца, сосчитала до десяти и закрыла амбарную книгу. С таким же успехом он мог представиться Тедом Бротигеном** или Джоном Тэлботом,*** но пожилая женщина знала его как «доктора Лектера», искажая на французский манер «Лектор» — «учитель», хотя никогда не была в Париже. За двадцать восемь лет она так и не усвоила разницы в произношении и до сих пор называла очки «зеркалками».
А перед глазами уже стояло далёкое лето с низовыми пожарами и удушливым дымом горящих торфяников, из-за которого они не сразу заметили перемен, крадучись подступивших к деревне. Новый хозяин замка — то ли внебрачный сын, то ли племянник, то ли врач престарелого барона, — налогов не поднимал, оргий не устраивал. В тихом его бытии и затворничестве крылась страшная тайна. Из барских забав он предавался лишь охоте и медицине. Однажды даже спас ногу угодившему в капкан егерю, прооперировав на обеденном столе. Тогда и появилась эта уважительная приставка «доктор» к имени барона.
К заслугам Ганнибала отнесли и открытие первой деревенской школы, где он одно время преподавал. Глядя на мужчину в охотничьей шляпе с гусиным пером, миссис Лукас сразу решила, что ничему хорошему он не научит. Решила, но отговаривать дочку не стала. Упрямство было их семейной чертой.
— Так что насчет номера? — спросил Ганнибал.
— С видом на залив или на лес?
— А что посоветуете?
— Лес, — машинально сказала женщина, поправив съехавшие на кончик носа очки. «Зеркалки» — часть сделки, и порой она думала, что смотрит на мир глазами Ганнибала Лектера.
Когда вдова Лукас впервые оказалась в замке, её объял страх. Он и сейчас пульсировал по венам, разливаясь дрожью по перилам; они поднимались молча, тридцать девять ступенек тишины и надежды, что тайна, связавшая их когда-то, не будет раскрыта.
Её провели в небольшую комнатку без окон, лишь в просочившейся сквозь дверную щель полоске свете танцевали пылинки. И больше никаких признаков жизни, никакого тепла. Барон расспрашивал о загадочных случаях в лесу, бывалых охотниках, местных пьяницах и сумасбродах — о ком угодно, кроме Аниты, — кивками подтверждая ее слова, словно давно уже изучил следы, ведущие от деревни к волчьему логову, и понял, что волки-то не настоящие, что люди и не люди вовсе, а оборотни, чудовища, днём распахивающие поля и пекущие хлеб, а ночью обрастающие шерстью и слухами.
Поднявшись из-за стола, Лектер взял медный канделябр с оплывшими воском рожками. Языки пламени вытянутой пятернёй бежали вдоль стен, вырывая из мрака чудовищные картины. Барон остановился у пожелтевшего от времени гобелена с родами и девизами великих королевств и заставил читать. Грамоту женщина знала плохо, путала буквы, которые как назло расплывались и резали глаза, отчего часто называла их наугад.
Тогда Лектер достал «зеркалки» и велел надеть. В очках вдова Лукас видела лучше. И большие водянистые глаза Ганнибала, и скошенную набок, словно приколотую булавками шляпу, и редкие острые зубы, блестящие в притворной улыбке. Видела и хотела забыть. Ее снова пометили: сначала суженый шрамами от когтей во всю длину кисти, теперь барон. Быть обязанной она не любила, ещё больше — находиться в центре деревенских сплетен. А то, что соседи быстро свяжут появление диковинной и дорогой вещицы на её носу с округлившимся животом дочери, сомневаться не приходилось.
Когда Руби появилась на свет, порвалась пуповина, связавшая Аниту и Ганнибала. Барон всё реже выбирался из своего замка, а дочка всё чаще убегала из дома. Вдова Лукас винила в том луну, зачастившую поднимать свой флаг над проклятой деревенькой, потом поняла — у Аниты появился кто-то ещё, кто-то из леса, и это его разливистый вой не давал ей покоя.
В такие ночи она укачивала малышку, пока та не погружалась в тревожный сон. Тогда, притворив дверь, шла на опушку и ставила плошку с молоком под куст, вглядываясь во тьму. А выбравшись в замок по делам, с опаской глядела на стены, не украсил ли их очередной трофей. И хотя всем известно, что перевёртыши после смерти обращались в людей, предощущение трагедии не покидало вдову. Иногда, в самых жуткий фантазиях зимы, она представляла, как барон подаёт любовника Аниты в качестве главного блюда или, разрубив на части, разбрасывает по лесу, чтобы стая насытилась своим вожаком. Мужчины так ревнивы.
— Не шуметь, женщин не водить, — вдова Лукас передавала ключи, — и никаких животных в номере!
— Есть, мэм! — В балтиморской клинике порядки и то были мягче.
Холодные руки коснулись старческих, вызывая тошнотворную волну воспоминаний. Ещё немного — и по улицам разольётся сиреневый туман, вписывая заезжего доктора в книгу памяти, снимет последнюю печать проклятия, лежащего на Сторибруке.
Когда за вдовой Лукас закрылась дверь, он поставил клетчатый чемодан у кровати, сел на продавленный матрас и наконец-то почувствовал себя дома. Лектеру не избежать пытливых взглядов и вопросов, как ему удалось покинуть город и чего стоило вернуться, но единственный вопрос, на который Ганнибал готов был ответить сейчас, — это как сильно он устал.
2
Когда Руби спрашивала о странном постояльце, бабушка отводила глаза, а внучка ловила на себе обшаривающий взгляд Лектера. Впрочем, ей не было никакого дела до мужчины и причин его появления в городе, потому что вместе с ним пришла Луна.
Первое полнолуние давалось оборотню тяжело. Руби забыла, как возводить мысленные барьеры, контролируя внутри себя зверя. Вот и сейчас, глядя, как Ганнибал нарезает сероватые куски мяса, она до боли прикусила губу и заскулила. Лектор замер, уловив в какофонии кухонных звуков что-то своё, и стряхнул капельки крови с пальцев. Брусничные пятна расплылись на белоснежной скатерти, Руби сглотнула. В каждом слове и поступке Ганнибала ей виделся тайный смысл.
Она любила наблюдать за посетителями кафе. Это хоть как-то помогало отвлечься от беснующегося внутри волка.
Завидев Ганнибала, доктор Хоппер тянулся к зонтику-трости, который таскал с собой даже в солнечную погоду и спешил откланяться, пока его не разоблачили в шарлатанстве.
Вейл суетился в два раза больше обычного, его голос ломался, как и зубочистка, зажатая между пальцев.
Дэвид Нолан сидел за барной стойкой, сутулясь, словно на него давил груз целого города, долго с умным видом пережевывал еду, но вряд ли мог отличить штрудель от шарлотки.
Регина смотрела перед собой, холодная и безразличная, а Ганнибал кружил над ней с подносом в одной руке и кипельным полотенце на сгибе другой. Откуда ему было знать, что в последнее время мадам мэр была не в состоянии заметить не то что горошину, атомную боеголовку под своей периной.
— Только зря старается, — зевала Руби.
— Кто знает, говорят, путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Может, это правило действует и на женщин? — в близоруком взгляде старушки сверкала мудрость.
Голд заглядывал часто, но почти ничего не ел: то ли боялся отравы, то ли чревоугодие в списке его грешков потеснила гордыня.
— Наверное, было непросто найти Сторибрук — «город, которого нет», как вам это удалось?
— А как Данте нашёл свою Беатриче? Вам ли не знать, — парировал Лектер.
Как и любой хромой, споткнувшись, Голд по привычке вцепился в навершие трости. От необходимости контролировать свои движения он пришёл к желанию контролировать действия других людей, но его старый знакомый не вписывался ни в одну из известных схем, и это пугало ростовщика.
— Не жалеете, что вернулись? Убивать свой талант, готовя омлеты для работяг в провинциальном городишке — таково истинное предназначение Ганнибала Лектера?
— Я давно уже развиваю талант убивать. А вы, «работяга», когда в последний раз сидели за прялкой?
— Желаете купить гобелен в коллекцию? — оживился ростовщик.
— Боюсь, не в правилах миссис Лукас разрешать постояльцам уродовать стены произведениями искусства.
— Я так и думал.
Его цепкие глаза сползли с лица Ганнибала и остановились на виндзорском узле галстука, будто желая задушить.
Отличительной особенностью гобеленов мистера Голда были фантасмагорические сюжеты о слабой плоти и тёмной стороне души, которая растекалась по полотну, приобретая формы смотрящего на неё, словно зеркало, у одних вызывая отвращение, у других — оторопь, у третьих — экстаз. Среди них выделялся рисунок нагой купчихи в окружении крылатых демонов.
— «От злых сил не спасется та, которая сама хочет быть пойманной»,**** — процитировал Ганнибал, выразительно глядя на ростовщика.
— Что?
— Девушка с последнего гобелена. Признайтесь, для него позировала ваша прекрасная спутница?
— Голд, о чём он? — спросила мисс Френч.
— Не бери в голову, дорогая.
Он больше не приходил в кафе с Белль.
Где-то за час до закрытия Ганнибал садился в углу сыграть партию другую в шахматы с окружным прокурором. До Руби доносилось клацанье фигур по битой доске да реплики: «Гарде королеве!», «Шах королю!» А волчий нюх улавливал слабый душок одеколона, которым Спенсер сбрызгивал свою проплешину, пытаясь замаскировать запах увядания.
Люди вокруг пугали Руби. Обступали толпой, шумели, шелестя грязными с улицы подошвами, и не понимали, что рядом с оборотнем надо вести себя осторожно.
Она вздрогнула, услышав чьи-то шаги. Тонкие угловатые плечи казались сломленными, спина выгнулась в ожидании. Лектер поставил перед ней чашку кофе — его последний заказ.
— Разве волк должны бояться овец?
Иногда Руби думала, что он читает мысли:
— Если считает себя овцой, то да.
— El sueño de la razón produce monstruos, — прошептал Лектер.
— Переведи, — попросила она.
— Сон разума рождает чудовищ. И если ты думаешь, что они овцы, так оно и будет, — Ганнибал посмотрел на пустующие диваны в кафе, — а если представишь…
— Я думаю, что ты говнюк, который пытается поставить себя выше остальных! — крикнула ему вслед Руби.
Лектер лишь пожал плечами и скрылся на кухне. Она чувствовала, что близка к истине, такое случалось с ней на уроках математики, но приходя домой Руби не могла решить ни одну задачку. Только у неё нет больше времени. В окно уже заглянул мертвенно-бледный глаз луны. Девушка сделала глоток кофе и подавилась. Ее глаза стали темны как арабика.
Когда она проснулась на хвойной подстилке, ноздри раздувал отвратительно знакомый свинцовый запаха. В беспамятстве Руби озиралась по сторонам, не прячется ли кто за зелёной мозаикой листвы. На ночь бабушка заперла её в импровизированной клетке, надеясь, что это удержит внучку после обращения в волка. Не удержала.
3
Ночью убили Билли. Его растерзанное туловище нашли в кабине грузовика, ноги — на шоссе. Пряча брезгливость, шериф Нолан осматривал место преступления и выслушивал занудные комментарии Лектера. Дэвид уже раз сто успел пожалеть, что допустил его к расследованию. Это случилось спонтанно, как и всё, что он делал в последнее время. Сложно отказаться от поддержки, когда в ней так нуждаешься. Будь рядом Мэри Маргарет…
«Нужно работать с теми людьми, которые есть», — голос приёмного отца твёрдый и властный даже спустя годы заставлял чувствовать себя инструментом в чужих руках. Дэвид потёр лоб, стирая боль и воспоминания:
— Это не Руби.
— Однозначно, — Ганнибал отвернулся от трупа.
В светлом костюме и мокасинах на босу ногу доктор Лектер выглядел очень серьёзным на фоне консервного завода. К нему почему-то не прилипала ни дорожная пыль, ни кровь, щедро размазанная по асфальту. А розово-серый галстук, словно высунутый язык добермана, трепетал налетевший ветер.
От мысли, что за этим может стоять игривая официантка из кафе «У бабушки», в висках ломило до хруста. Шериф заочно верил в её невиновность, даже если сама Руби в это не верила. Одним своим существованием Дэвид Нолан опровергал теории и догмы — бывало, даже успешно.
— Почему вы уверены, что его разорвало, а не разорвали? — спросил он, чтобы хоть как-то поддержать диалог.
— Потому что об этом говорит характер нанесённых ран. И не «разорвало», а «раздавило». Смотрите, сколько крови под днищем машины. И масло. Билли лежал под капотом, чинил двигатель, когда кто-то опустил домкрат. Трехсотфунтовая махина падает, дробит ему ноги и позвоночник, потом машину снова поднимают, чтобы вытащить тело, но туловище ещё надо отделить от задних конечностей, и тогда в дело идёт тесак или меч… Видите, характерный срез на позвоночнике? В действительности имитировать раны, полученные волком, может только другой хищник.
Дэвид ждал, что мужчина угодит в лужу крови, — не угодил, обошёл вдоль кузова.
— Откуда вы знаете? Вы повар, а не патологоанатом.
— Иногда это одно и то же, — сказал Лектер.
— Но зачем? Кому нужно подставлять Руби?
— Думаете, мышление убийцы подчинено причинно-следственным связям? Оно ассоциативно.
— Скорей уж асоциально, — поделился своими наблюдениями Дэвид, заработав минус сто очков к своей карме по шкале Лектера.
— Перестаньте задавать вопросы, почему он это сделал, и представьте, что он будет делать дальше.
Их разговор прервала полицейская рация. Руби видели около кафе.
— Выезжаем
Нолан втопил педаль газа в пол, пролетая на светофоре на «красный», спешил то ли допросить девушку, то ли защитить, а может, убегая от пресловутого цвета крови. Ещё на подъезде он заметил толпу горожан и нажал на клаксон. Люди неохотно расступилась, пропуская полицейский экипаж. Ещё долго Дэвид затылком чувствовал их взгляды:
— При Свон такого не было. Она следила за порядком. А этот просто прикрывает свою распутную подружку, — шептались они, успев позабыть странную смерть Уилла Грэма и исчезновение Кэтлин Нолан. Чужая память непостижима.
Шериф Нолан вошёл в кафе и замер на пороге.
— Где она?
— И вы туда же? — вдова Лукас села лицом к двери, любовно обнимая арбалет, — извините, что не предлагаю кофе.
Казалось, минуту назад здесь побывал ураган. Стулья сдвинуты к стене, на столах грудой черепков стояла посуда, поставленные со вчера цветы в вазочках увяли.
— Что случилось, Маргарет? — спросил у неё Лектер.
И она сбивчиво рассказала о случившемся:
— …Нет, Руби ничего не помнила о прошлой ночи… нет, на ней не было следов крови и ссадин, только прицепившийся к платью репейник и страх, но не за себя… нет, они ничего ей не сделали, и я не знаю, где Руби сейчас…
Дэвид покачал головой:
— Ещё не провели судмедэкспертизу, а люди жаждут вершить самосуд.
— А что сделаете вы, если поймаете убийцу? — спросил Лектер.
— Посажу в тюрьму, я же шериф.
— У нас миллионы за решёткой, от этого преступность не снижается.
— А что предлагаете вы? — меньше всего Дэвиду сейчас хотелось спорить.
— Ничего, — улыбнулся Лектер, — я же не шериф, максимум присяжный.
Дэвид хотел ему верить, и не доверял. Ганнибал лишь отмахнулся шляпой, один в один герой «Касабланки». Из недоверия выкристаллизовалось подозрение. Шериф решил, как только доберется до офиса, запросит у федеральных властей досье на доктора Лектера. Пока же ему предстояло столкнуться с прокурором Спенсером и собственными страхами.
После схватки Дэвид не чувствовал себя победителем. Город бурлил, как нефтяная вышка, на поверхность которой всплыло вязкое чёрное пятно, грозя поглотить всё самое дорогое. Ночь смотрела сквозь разбитый уличный фонарь. И шериф отметил, что факелы в руках сторибруковцев горели куда жарче фонарей.
— Мы не овцы, Дэвид, нам не нужен пастух, — предупредил Альберта Спенсер, и его глаза опасно светились по мгле.
Да, овец среди них нет, только ягнята. Лектор чуть не подавился смехом и вернулся на кухню. Что-то смущало его всё это время. Принюхавшись, Ганнибал засунул в пакет разделанные куски мяса из морозилки. К тому времени, как он нашёл Руби, те уже успевали оттаять. Отличные бифштексы с маленькой косточкой, которая перекатывается и хрустит на зубах. Ему удалось выманить волчицу из-за контейнеров, но за спиной уже раздавались голоса, вырастая до рёва. Прижав уши, Руби лизнула протянутую руку. Лектер погладил её по холке, потом отступил в тень. Ладонь, покрытая волчьей шерстью, пахла мужским одеколоном, приторно сладким, как сама старость.
Первым импульсом Ганнибала была месть, но тогда никто бы не поверил в невиновность Руби, а надеяться, что шериф сам вычислит злоумышленника, не приходилось. Месть подождёт, в конце концов, это блюдо принять есть холодным.
Когда он обшарил дом и машину Альберта Спенсера, тяжёлые раздобревшие тучи уже встали стеной. Ганнибал огляделся, снял шляпу и, прижав к водительской дверце, разбил стекло. Сработала сигнализация. Первые капли дождя затанцевали на капоте. Теперь шериф просто обязан найти подкинутые им улики. Своей податливостью и предсказуемостью Дэвид Нолан напоминал ему усопшего Уилла Грэма.
— Попытка угона, сквер им. Вашингтона, центральный вход.
— Вас понял.
Шериф припарковался на пустующей улице. Обойдя седан, он заметил торчащую из багажника бархатную шаль Руби. Что если девушка там? Что если она — волк? Выхватив пистолет, Дэвид с третьего раза сбил рукояткой замок и отпрянул от машины, выставив вперед оружие. Никто не выпрыгнул, только стекольное крошево хрустело под ногами. Внутри лежали завернутые в платок перчатки и топор дровосека, на гладкой металлической поверхности поблёскивала кровь. Шериф в сердцах захлопнул багажник.
— Кто бы мог подумать, что он окажется ещё большим чудовищем, чем я, — сказала Руби после задержания Альберта Спенсера.
Лектер накрыл её руку своей.
— Истина познается в сравнении. — Ему плохо удавалось выражать заботу, но это не лишало его способности любить.
— Все кончено? — спросила Руби, кутаясь в шаль.
— Только если ты сама так решишь.
Ганнибал не понаслышке знал Систему. Окружному прокурору ещё предстоит ощутить, как неуютно в камере, особенно по ночам, когда приходят призраки твоих жертв и, заикаясь, зачитывают приговор. Только найденные в багажнике вещи, как и одеколонная отдушка на шерсти оборотня — доказательства косвенные и в любом суде кроме суда Линча будут разбиты. Впрочем, это мало кого заботило. Завтра будет новый день, и луна пойдет на убыль, а вместе с ней все их страхи и сомнения.
4
Когда Руби передала ему ключи от офиса шерифа, Ганнибал не спрашивал, зачем. В конце концов, она дочь своего отца.
Сначала Спенсер увидел рубиновый перстень, красным глазом дракона мерцающий в темноте, потом к начищенным до блеска ботинкам упала полоска света.
— Лектер, дружище, не знал, что ты перешёл в полицейский департамент.
— И покинул шахматную ассоциацию? Не в этой жизни.
Он сел на жёсткую тюремную койку и обулся:
— Почему ты мне помогаешь?
— Узнаю фамильное сходство. Шериф тоже интересуется причинно-следственными связями.
— Между нами нет ничего общего! — Спенсер замер, по коже пробежал холодок. Он уже раз недооценил Дэвида… много раз, поправил его разум и снова затих на словах Лектера:
— Идём, город просыпается рано.
Ганнибал оставил ключи на покрытом сахарной пудрой столе, там, где Руби легко их найдёт. Не то чтобы он нуждался в чьей-либо помощи: ловкость рук и отмычки творят чудеса. Но Спенсер использовал Руби, чтобы свести свои личные счёты, что давало ей право на справедливость. Кроме того, и в этом Лектер не признался бы даже под пытками, это маленькое дельце сблизило их с Руби сильнее, чем месяцы, проведенные на общей кухне.
Руби — рубин, его сокровище, его девочка.
Альберт Спенсер схватился за дверную ручку, за спиной послышался скрип, точно снимали чей-то скальп электрической машинкой. Он покосился на оживший факс и представил, как из его недр ползёт разрешение суда на предварительное заключение под стражу, ведь Дэвид так и не обзавёлся ордером на его арест. Спенсер ещё мог потягаться с этими жалкими людишками, очаровав слепую Фемиду, но между тюремной камерой и свободой выбрал второе.
— Куда мы едем?
— В укромное место, — сказал Лектер, заводя мотор старенького «Плимута» 1969 года выпуска.
— Я знал, что в городе ещё остались неравнодушные люди.
Ливень смывал краски с улиц, бросая пожухшую листву в лобовое стекло. Дождь монотонно стучал по крыше, и казалось, что их сопровождал почётный эскорт. Спенсер растёр затекшие запястья, и как бы в благодарность произнес длинный монолог об отношениях с приёмным сыном, о надеждах, которые питал на его будущее, и разочаровании, которое постиг.
— Когда дети вырастают, то перестают считаться с авторитетом, уходят из семьи, оставляя за собой долги и холод одиночества, а потом, будто им мало, занимают твоё положение в обществе, потому что моложе и сильнее. Но Дэвида сделали из другого теста, — сообщил он доверительно. В той жизни, которую им не дано вернуть, да и не всем хотелось, так и было, но кому нужна правда в этом дефолтном мире? — Дэвид получил всё и сразу. Поэтому я хотел лишить его всего, хотел, чтобы он испытал горечь утраты, страха и стыда, выпавших на мою долю, и оценил сделанное для него.
Спенсер хотел любви и не знал этого.
— Неблагодарность стоило бы причислить к смертным грехам, сделав её символом свинью, — сказал Лектер. — Ты поступил правильно, за исключением одной вещи.
— Попался?
— И это тоже.
Лес подбирался к дорожному полотну, застя верхушками крон восходящее солнце. Облака плыли по кругу, сизые и перистые, они затягивали в водоворот, откуда вырывались всполохи грозы и неестественно яркого света.
— Куда ты меня везёшь?
— Туда, где до тебя не сможет добраться Дэвид Нолан, — ушёл от ответа Лектер.
— Дэвид и его дешёвая справедливость? Да кому они нужны!
Когда они проехали указатель на Сторибрук, Спенсера охватила паника:
— Ты же знаешь, что случилось с теми, кто пересёк городскую черту? У них стёрли память, высосали, опустошили.
— Я пересёк её дважды, — сообщил Лектер, — не волнуйся, мы почти приехали.
Он смотрел на невидимый купол, накрывший Сторибрук, словно мог видеть его тончайшие стены, чувствовать рябь, бегущую по пространству, слышать пение тахионов. Он думал о ложках, простых металлических ложках, на которых тренировался в детском приюте, передвигая с помощью взгляда.
Понимая, что они собираются пересечь магический рубеж, Спенсер всем телом навалился на руль, но ремни безопасности откинули его на спинку сиденья. Плимут занесло развернуло на мокром асфальте; тормоза жалостливо завизжали.
Регина Миллс сказала бы, что на сумасшедших Проклятие не распространятся, они и так уже прокляты своим безумием. Голд с завистью наблюдал бы за процессом изменения реальности, отнеся это к ранее неведомой форме магии. Ганнибал Лектор просто представил, что купола не существует. Именно так он вырвался из затхлого мира Сторибрука и через двадцать восемь лет вернулся.
Сухая дорога отдавала жаром.
— Спенсер, с вами все в порядке? Альберт?
Окружной прокурор медленно собрал себя, сначала мышцы и кости, потом чувства, озираясь по сторонам в поисках угрозы, потом придирчиво осмотрел вскипевший автомобиль: ломовое стекло разбито, диск погнут, заднее колесо лопнуло и превратилось в лохмотья.
— Что случилось?
— Олени, — произнес Ганнибал, — разгар брачного сезона.
Альберт кивнул, всё ещё держась за нагретое крыло автомобиля.
— Идёмте, в полумиле отсюда есть ферма, там мы найдём телефон и помощь.
Идя шаг в шаг по дороге, Спенсер силился вспомнить имя своего друга, или партнера, или доктора, но не мог и оттого пребывал в растерянности. На стук никто не открыл. Обойдя дом, мужчины решили проникнуть внутрь через окно, но их усилия оказались напрасны, так как найденный телефон, судя по стопке счетов на тумбочке, умер ещё в прошлом веке. Распаляясь, Спенсер направился к свинарникам, откуда доносились какие-то звуки — первое свидетельство жизни на их пути.
— Черт возьми, — выругался окружной прокурор, когда его ботинок угодил в помои. — Вы идёте или как?
— А можно я побуду зрителем?
Раздался щелчок. В следующую секунду в загон, хрюкая и вереща, ворвались свиньи. Их копытца месили и без того склизкую землю, грязные пятачки старались испачкать костюм, укусить. Лектер просунул вилы между створок, чтобы те не раскрылись под натиском животных.
— Что вы делаете?
— Спенсер, вы молодец, признаю это с хладнокровием эстета. Хороший план за исключением одной маленькой ошибки, пытаясь расправиться с Дэвидом Ноланом, вы подставили мою дочь.
— О чём вы?
— Не помните? Невинность — она прекрасна! Теперь вы на собственной шкуре чувствуете полное отчаянье невинной души.
Животные накинулись на Спенсера, терзая за брючины. Ища спасения, он бросился к ограждению, но Ганнибал ударил его ножом. Спенсер споткнулся и упал в грязь, тут же исчезнув под тушами десятка хряков.
Лектер не любил оружие, прибегая к нему в крайних случаях. Дождавшись, пока крики и возня стихнут, Ганнибал открыл загон — истощённые свиньи, стыдливо клоня головы вернулись к своим лежанкам. Он выбрал крюк подлиннее и подтащил безжизненное тело к деревянному ограждению. Из груди Спенсера торчала рукоятка ножа с клеймом фирмы «Джон Локк». Вытащив его и придирчиво осмотрев, Лектер распорол рубашку.
Через пятнадцать минут он вернулся к машине, положил в бардачок полиэтиленовый сверток и, подняв багажник, достал запаску и поменял колесо. В конце концов, не зря же его называли доктором. Плимут медленно тронулся с места, нащупывая невидимый магической купол, накрывший Сторибрук. Если представить, что его нет, преграда исчезнет. Лектер думал о металлических ложках, Беркли, предстоящей встрече и о том, как искривляется пространство под силой его мысли.
В семь придет Регина Миллс, а он еще не приступил к приготовлению главного блюда. Припарковавшись возле кафе «У бабушки», Ганнибал зашёл на кухню, развернул сверток, подставил руки под струю воды и включил «Кармен». Под тягучие звуки цыганского романса кровь с урчанием исчезала в водостоке. Музыка ассоциировалась с Региной, а перед глазами фейерверком взрывались цвета: красный, как розы на крышке гроба короля Леопольда, белый, как снег в день его похорон, чёрный, как доспехи окружавших её гвардейцев.
5
Когда Ганнибал вынес фирменное блюдо, Руби сидела за кассой. Лектер обещал, что со Спенсером больше не будет проблем, и она ему верила, не требуя доказательств. Казалось, он был здесь всегда: никем не замеченный недостающий персонаж «Тайной вечери».
Руби любила наблюдать за посетителями. Это хоть как-то отвлекало от случившегося. Арчи Хоппер приходил в кафе за тем же, но при виде Ганнибала вспоминал о неотложных делах, некормленых питомцах и непринятых лекарствах.
Доктор Вейл, бросавший испепеляющие взгляды на Регину Миллс и откровенно раздевающие — на Руби, как-то съеживался на своем стуле, превращаясь в мальчишку-ординатора первого года.
Забившись в угол, шериф Нолан пытался решить загадку пропажи Альберта Спенсера из тюремной камеры. Присутствие Лероя, отмечающего с компанией то ли поминки Билли, то ли снятие обвинений с Руби, вгоняло его в уныние.
Ганнибал крутил перстень на пальце, глядя на Регину Миллс, а та чертила на столе какие-то тайные знаки, не отдавая отчета своим действиям и прошедшему времени. Утрата сына подкосила эту поразительную женщину.
— Похоже, «сердечные тайны»***** вам не по вкусу.
— Сердечные тайны? — женщина подняла на него глаза цвета йода.
— Уж так назвали это блюдо в Неаполе.
Регина отрезала маленький кусочек и отправила в рот. По нёбу разлился горьковатый привкус недожаренного мяса и муската. Дожевав, она поняла, что ей куда больше нравится вырывать сердца, чем их есть.
— На любителя, — вынесла свой вердикт Регина.
— Тогда не стану делиться рецептурой.
Лектер поставил перед ней десерт. Ничего оригинального: бисквит и шоколад.
— Лучше расскажите, какие дороги привели вас в Сторибрук? — наконец-то выразила свой интерес Регина.
— Если коротко, то я — псих.
Она заглянула в водянистые и кажущиеся кристально правдивыми глаза Ганнибала Лектера и залилась смехом:
— Хорошо, выкладывайте длинную версию событий.
Руби соскользнула с табурета. Тридцать девять ступеней отделяли её мир от обычного. Закрывшись в своей комнате, она залезла с ногами на кровать и вытащила из заднего карман джинсов стащенный из участка факс.
— Зверь зверя не тронет.
Руби открыла потайной ящичек стола и затянулась сигаретой. Ещё один секрет от бабушки. Впрочем, секреты — их семейная черта.
Она всматривалась в чёрно-белый портрет отца с косым штампом «разыскивается». Половину лица скрывала маска, глаза хищно смотрели на фотографа через тюремную решетку. Взгляд дикий, но не затравленный. Они с бабушкой считали, что могут держать её происхождение в тайне, но Руби уже давно знала об отце и его маленьких увлечениях.
Она защитит Ганнибала, так принято в волчьей стае.
Пара затяжек, и тонкий столбик пепла осыпался прахом на ковер. Бабушка будет недовольна. Руби поднесла зажигалку, наблюдая, как огонь растекается по тонкой факсовой пленке, пока в пепельнице не осталась лишь пара чёрных лепестков. Отец приехал в Сторибрук из-за неё и должен остаться. Руби хотела, чтобы он остался хотя бы на время.
Название: El sueño de la razón produce monstruos*
Автор: Dzury
Бета: +Lupa+
Размер: миди, 4 331 слово
Пейринг/Персонажи: Ганнибал Лектер, Руби, вдова Лукас, Дэвид Нолан, Альберт Спенсер, остальные жители Сторибрука
Категория: АУ, джен, кроссовер с fandom Hannibal 2013
Жанр: триллер, драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: когда на пороге появляются незваные родственники, скелеты в шкафу гремят костями
Примечание: таймлайн серии 2х7 «Дитя луны», любое расхождение с логикой считать каноном; смерть персонажа, каннибализм
Написано на ФБ-2013, данный текст связан Авторским соглашением, и его последующие публикации возможны только со ссылкой на rxwp.ru
читать дальше
1
Когда он появился на пороге в шляпе и с клетчатым чемоданом в руке, вдова Лукас хотела выстрелить в него из арбалета. Не выстрелила. Так и стояла, глядя на гостя со смесью страха, ненависти и раболепства, выработанного годами.
— Надолго к нам?
Мужчина убрал перьевую ручку в нагрудный кармашек:
— Как получится.
«Д-р Ганнибал Лектер» прочитала она имя нового постояльца, сосчитала до десяти и закрыла амбарную книгу. С таким же успехом он мог представиться Тедом Бротигеном** или Джоном Тэлботом,*** но пожилая женщина знала его как «доктора Лектера», искажая на французский манер «Лектор» — «учитель», хотя никогда не была в Париже. За двадцать восемь лет она так и не усвоила разницы в произношении и до сих пор называла очки «зеркалками».
А перед глазами уже стояло далёкое лето с низовыми пожарами и удушливым дымом горящих торфяников, из-за которого они не сразу заметили перемен, крадучись подступивших к деревне. Новый хозяин замка — то ли внебрачный сын, то ли племянник, то ли врач престарелого барона, — налогов не поднимал, оргий не устраивал. В тихом его бытии и затворничестве крылась страшная тайна. Из барских забав он предавался лишь охоте и медицине. Однажды даже спас ногу угодившему в капкан егерю, прооперировав на обеденном столе. Тогда и появилась эта уважительная приставка «доктор» к имени барона.
К заслугам Ганнибала отнесли и открытие первой деревенской школы, где он одно время преподавал. Глядя на мужчину в охотничьей шляпе с гусиным пером, миссис Лукас сразу решила, что ничему хорошему он не научит. Решила, но отговаривать дочку не стала. Упрямство было их семейной чертой.
— Так что насчет номера? — спросил Ганнибал.
— С видом на залив или на лес?
— А что посоветуете?
— Лес, — машинально сказала женщина, поправив съехавшие на кончик носа очки. «Зеркалки» — часть сделки, и порой она думала, что смотрит на мир глазами Ганнибала Лектера.
Когда вдова Лукас впервые оказалась в замке, её объял страх. Он и сейчас пульсировал по венам, разливаясь дрожью по перилам; они поднимались молча, тридцать девять ступенек тишины и надежды, что тайна, связавшая их когда-то, не будет раскрыта.
Её провели в небольшую комнатку без окон, лишь в просочившейся сквозь дверную щель полоске свете танцевали пылинки. И больше никаких признаков жизни, никакого тепла. Барон расспрашивал о загадочных случаях в лесу, бывалых охотниках, местных пьяницах и сумасбродах — о ком угодно, кроме Аниты, — кивками подтверждая ее слова, словно давно уже изучил следы, ведущие от деревни к волчьему логову, и понял, что волки-то не настоящие, что люди и не люди вовсе, а оборотни, чудовища, днём распахивающие поля и пекущие хлеб, а ночью обрастающие шерстью и слухами.
Поднявшись из-за стола, Лектер взял медный канделябр с оплывшими воском рожками. Языки пламени вытянутой пятернёй бежали вдоль стен, вырывая из мрака чудовищные картины. Барон остановился у пожелтевшего от времени гобелена с родами и девизами великих королевств и заставил читать. Грамоту женщина знала плохо, путала буквы, которые как назло расплывались и резали глаза, отчего часто называла их наугад.
Тогда Лектер достал «зеркалки» и велел надеть. В очках вдова Лукас видела лучше. И большие водянистые глаза Ганнибала, и скошенную набок, словно приколотую булавками шляпу, и редкие острые зубы, блестящие в притворной улыбке. Видела и хотела забыть. Ее снова пометили: сначала суженый шрамами от когтей во всю длину кисти, теперь барон. Быть обязанной она не любила, ещё больше — находиться в центре деревенских сплетен. А то, что соседи быстро свяжут появление диковинной и дорогой вещицы на её носу с округлившимся животом дочери, сомневаться не приходилось.
Когда Руби появилась на свет, порвалась пуповина, связавшая Аниту и Ганнибала. Барон всё реже выбирался из своего замка, а дочка всё чаще убегала из дома. Вдова Лукас винила в том луну, зачастившую поднимать свой флаг над проклятой деревенькой, потом поняла — у Аниты появился кто-то ещё, кто-то из леса, и это его разливистый вой не давал ей покоя.
В такие ночи она укачивала малышку, пока та не погружалась в тревожный сон. Тогда, притворив дверь, шла на опушку и ставила плошку с молоком под куст, вглядываясь во тьму. А выбравшись в замок по делам, с опаской глядела на стены, не украсил ли их очередной трофей. И хотя всем известно, что перевёртыши после смерти обращались в людей, предощущение трагедии не покидало вдову. Иногда, в самых жуткий фантазиях зимы, она представляла, как барон подаёт любовника Аниты в качестве главного блюда или, разрубив на части, разбрасывает по лесу, чтобы стая насытилась своим вожаком. Мужчины так ревнивы.
— Не шуметь, женщин не водить, — вдова Лукас передавала ключи, — и никаких животных в номере!
— Есть, мэм! — В балтиморской клинике порядки и то были мягче.
Холодные руки коснулись старческих, вызывая тошнотворную волну воспоминаний. Ещё немного — и по улицам разольётся сиреневый туман, вписывая заезжего доктора в книгу памяти, снимет последнюю печать проклятия, лежащего на Сторибруке.
Когда за вдовой Лукас закрылась дверь, он поставил клетчатый чемодан у кровати, сел на продавленный матрас и наконец-то почувствовал себя дома. Лектеру не избежать пытливых взглядов и вопросов, как ему удалось покинуть город и чего стоило вернуться, но единственный вопрос, на который Ганнибал готов был ответить сейчас, — это как сильно он устал.
2
Когда Руби спрашивала о странном постояльце, бабушка отводила глаза, а внучка ловила на себе обшаривающий взгляд Лектера. Впрочем, ей не было никакого дела до мужчины и причин его появления в городе, потому что вместе с ним пришла Луна.
Первое полнолуние давалось оборотню тяжело. Руби забыла, как возводить мысленные барьеры, контролируя внутри себя зверя. Вот и сейчас, глядя, как Ганнибал нарезает сероватые куски мяса, она до боли прикусила губу и заскулила. Лектор замер, уловив в какофонии кухонных звуков что-то своё, и стряхнул капельки крови с пальцев. Брусничные пятна расплылись на белоснежной скатерти, Руби сглотнула. В каждом слове и поступке Ганнибала ей виделся тайный смысл.
Она любила наблюдать за посетителями кафе. Это хоть как-то помогало отвлечься от беснующегося внутри волка.
Завидев Ганнибала, доктор Хоппер тянулся к зонтику-трости, который таскал с собой даже в солнечную погоду и спешил откланяться, пока его не разоблачили в шарлатанстве.
Вейл суетился в два раза больше обычного, его голос ломался, как и зубочистка, зажатая между пальцев.
Дэвид Нолан сидел за барной стойкой, сутулясь, словно на него давил груз целого города, долго с умным видом пережевывал еду, но вряд ли мог отличить штрудель от шарлотки.
Регина смотрела перед собой, холодная и безразличная, а Ганнибал кружил над ней с подносом в одной руке и кипельным полотенце на сгибе другой. Откуда ему было знать, что в последнее время мадам мэр была не в состоянии заметить не то что горошину, атомную боеголовку под своей периной.
— Только зря старается, — зевала Руби.
— Кто знает, говорят, путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Может, это правило действует и на женщин? — в близоруком взгляде старушки сверкала мудрость.
Голд заглядывал часто, но почти ничего не ел: то ли боялся отравы, то ли чревоугодие в списке его грешков потеснила гордыня.
— Наверное, было непросто найти Сторибрук — «город, которого нет», как вам это удалось?
— А как Данте нашёл свою Беатриче? Вам ли не знать, — парировал Лектер.
Как и любой хромой, споткнувшись, Голд по привычке вцепился в навершие трости. От необходимости контролировать свои движения он пришёл к желанию контролировать действия других людей, но его старый знакомый не вписывался ни в одну из известных схем, и это пугало ростовщика.
— Не жалеете, что вернулись? Убивать свой талант, готовя омлеты для работяг в провинциальном городишке — таково истинное предназначение Ганнибала Лектера?
— Я давно уже развиваю талант убивать. А вы, «работяга», когда в последний раз сидели за прялкой?
— Желаете купить гобелен в коллекцию? — оживился ростовщик.
— Боюсь, не в правилах миссис Лукас разрешать постояльцам уродовать стены произведениями искусства.
— Я так и думал.
Его цепкие глаза сползли с лица Ганнибала и остановились на виндзорском узле галстука, будто желая задушить.
Отличительной особенностью гобеленов мистера Голда были фантасмагорические сюжеты о слабой плоти и тёмной стороне души, которая растекалась по полотну, приобретая формы смотрящего на неё, словно зеркало, у одних вызывая отвращение, у других — оторопь, у третьих — экстаз. Среди них выделялся рисунок нагой купчихи в окружении крылатых демонов.
— «От злых сил не спасется та, которая сама хочет быть пойманной»,**** — процитировал Ганнибал, выразительно глядя на ростовщика.
— Что?
— Девушка с последнего гобелена. Признайтесь, для него позировала ваша прекрасная спутница?
— Голд, о чём он? — спросила мисс Френч.
— Не бери в голову, дорогая.
Он больше не приходил в кафе с Белль.
Где-то за час до закрытия Ганнибал садился в углу сыграть партию другую в шахматы с окружным прокурором. До Руби доносилось клацанье фигур по битой доске да реплики: «Гарде королеве!», «Шах королю!» А волчий нюх улавливал слабый душок одеколона, которым Спенсер сбрызгивал свою проплешину, пытаясь замаскировать запах увядания.
Люди вокруг пугали Руби. Обступали толпой, шумели, шелестя грязными с улицы подошвами, и не понимали, что рядом с оборотнем надо вести себя осторожно.
Она вздрогнула, услышав чьи-то шаги. Тонкие угловатые плечи казались сломленными, спина выгнулась в ожидании. Лектер поставил перед ней чашку кофе — его последний заказ.
— Разве волк должны бояться овец?
Иногда Руби думала, что он читает мысли:
— Если считает себя овцой, то да.
— El sueño de la razón produce monstruos, — прошептал Лектер.
— Переведи, — попросила она.
— Сон разума рождает чудовищ. И если ты думаешь, что они овцы, так оно и будет, — Ганнибал посмотрел на пустующие диваны в кафе, — а если представишь…
— Я думаю, что ты говнюк, который пытается поставить себя выше остальных! — крикнула ему вслед Руби.
Лектер лишь пожал плечами и скрылся на кухне. Она чувствовала, что близка к истине, такое случалось с ней на уроках математики, но приходя домой Руби не могла решить ни одну задачку. Только у неё нет больше времени. В окно уже заглянул мертвенно-бледный глаз луны. Девушка сделала глоток кофе и подавилась. Ее глаза стали темны как арабика.
Когда она проснулась на хвойной подстилке, ноздри раздувал отвратительно знакомый свинцовый запаха. В беспамятстве Руби озиралась по сторонам, не прячется ли кто за зелёной мозаикой листвы. На ночь бабушка заперла её в импровизированной клетке, надеясь, что это удержит внучку после обращения в волка. Не удержала.
3
Ночью убили Билли. Его растерзанное туловище нашли в кабине грузовика, ноги — на шоссе. Пряча брезгливость, шериф Нолан осматривал место преступления и выслушивал занудные комментарии Лектера. Дэвид уже раз сто успел пожалеть, что допустил его к расследованию. Это случилось спонтанно, как и всё, что он делал в последнее время. Сложно отказаться от поддержки, когда в ней так нуждаешься. Будь рядом Мэри Маргарет…
«Нужно работать с теми людьми, которые есть», — голос приёмного отца твёрдый и властный даже спустя годы заставлял чувствовать себя инструментом в чужих руках. Дэвид потёр лоб, стирая боль и воспоминания:
— Это не Руби.
— Однозначно, — Ганнибал отвернулся от трупа.
В светлом костюме и мокасинах на босу ногу доктор Лектер выглядел очень серьёзным на фоне консервного завода. К нему почему-то не прилипала ни дорожная пыль, ни кровь, щедро размазанная по асфальту. А розово-серый галстук, словно высунутый язык добермана, трепетал налетевший ветер.
От мысли, что за этим может стоять игривая официантка из кафе «У бабушки», в висках ломило до хруста. Шериф заочно верил в её невиновность, даже если сама Руби в это не верила. Одним своим существованием Дэвид Нолан опровергал теории и догмы — бывало, даже успешно.
— Почему вы уверены, что его разорвало, а не разорвали? — спросил он, чтобы хоть как-то поддержать диалог.
— Потому что об этом говорит характер нанесённых ран. И не «разорвало», а «раздавило». Смотрите, сколько крови под днищем машины. И масло. Билли лежал под капотом, чинил двигатель, когда кто-то опустил домкрат. Трехсотфунтовая махина падает, дробит ему ноги и позвоночник, потом машину снова поднимают, чтобы вытащить тело, но туловище ещё надо отделить от задних конечностей, и тогда в дело идёт тесак или меч… Видите, характерный срез на позвоночнике? В действительности имитировать раны, полученные волком, может только другой хищник.
Дэвид ждал, что мужчина угодит в лужу крови, — не угодил, обошёл вдоль кузова.
— Откуда вы знаете? Вы повар, а не патологоанатом.
— Иногда это одно и то же, — сказал Лектер.
— Но зачем? Кому нужно подставлять Руби?
— Думаете, мышление убийцы подчинено причинно-следственным связям? Оно ассоциативно.
— Скорей уж асоциально, — поделился своими наблюдениями Дэвид, заработав минус сто очков к своей карме по шкале Лектера.
— Перестаньте задавать вопросы, почему он это сделал, и представьте, что он будет делать дальше.
Их разговор прервала полицейская рация. Руби видели около кафе.
— Выезжаем
Нолан втопил педаль газа в пол, пролетая на светофоре на «красный», спешил то ли допросить девушку, то ли защитить, а может, убегая от пресловутого цвета крови. Ещё на подъезде он заметил толпу горожан и нажал на клаксон. Люди неохотно расступилась, пропуская полицейский экипаж. Ещё долго Дэвид затылком чувствовал их взгляды:
— При Свон такого не было. Она следила за порядком. А этот просто прикрывает свою распутную подружку, — шептались они, успев позабыть странную смерть Уилла Грэма и исчезновение Кэтлин Нолан. Чужая память непостижима.
Шериф Нолан вошёл в кафе и замер на пороге.
— Где она?
— И вы туда же? — вдова Лукас села лицом к двери, любовно обнимая арбалет, — извините, что не предлагаю кофе.
Казалось, минуту назад здесь побывал ураган. Стулья сдвинуты к стене, на столах грудой черепков стояла посуда, поставленные со вчера цветы в вазочках увяли.
— Что случилось, Маргарет? — спросил у неё Лектер.
И она сбивчиво рассказала о случившемся:
— …Нет, Руби ничего не помнила о прошлой ночи… нет, на ней не было следов крови и ссадин, только прицепившийся к платью репейник и страх, но не за себя… нет, они ничего ей не сделали, и я не знаю, где Руби сейчас…
Дэвид покачал головой:
— Ещё не провели судмедэкспертизу, а люди жаждут вершить самосуд.
— А что сделаете вы, если поймаете убийцу? — спросил Лектер.
— Посажу в тюрьму, я же шериф.
— У нас миллионы за решёткой, от этого преступность не снижается.
— А что предлагаете вы? — меньше всего Дэвиду сейчас хотелось спорить.
— Ничего, — улыбнулся Лектер, — я же не шериф, максимум присяжный.
Дэвид хотел ему верить, и не доверял. Ганнибал лишь отмахнулся шляпой, один в один герой «Касабланки». Из недоверия выкристаллизовалось подозрение. Шериф решил, как только доберется до офиса, запросит у федеральных властей досье на доктора Лектера. Пока же ему предстояло столкнуться с прокурором Спенсером и собственными страхами.
После схватки Дэвид не чувствовал себя победителем. Город бурлил, как нефтяная вышка, на поверхность которой всплыло вязкое чёрное пятно, грозя поглотить всё самое дорогое. Ночь смотрела сквозь разбитый уличный фонарь. И шериф отметил, что факелы в руках сторибруковцев горели куда жарче фонарей.
— Мы не овцы, Дэвид, нам не нужен пастух, — предупредил Альберта Спенсер, и его глаза опасно светились по мгле.
Да, овец среди них нет, только ягнята. Лектор чуть не подавился смехом и вернулся на кухню. Что-то смущало его всё это время. Принюхавшись, Ганнибал засунул в пакет разделанные куски мяса из морозилки. К тому времени, как он нашёл Руби, те уже успевали оттаять. Отличные бифштексы с маленькой косточкой, которая перекатывается и хрустит на зубах. Ему удалось выманить волчицу из-за контейнеров, но за спиной уже раздавались голоса, вырастая до рёва. Прижав уши, Руби лизнула протянутую руку. Лектер погладил её по холке, потом отступил в тень. Ладонь, покрытая волчьей шерстью, пахла мужским одеколоном, приторно сладким, как сама старость.
Первым импульсом Ганнибала была месть, но тогда никто бы не поверил в невиновность Руби, а надеяться, что шериф сам вычислит злоумышленника, не приходилось. Месть подождёт, в конце концов, это блюдо принять есть холодным.
Когда он обшарил дом и машину Альберта Спенсера, тяжёлые раздобревшие тучи уже встали стеной. Ганнибал огляделся, снял шляпу и, прижав к водительской дверце, разбил стекло. Сработала сигнализация. Первые капли дождя затанцевали на капоте. Теперь шериф просто обязан найти подкинутые им улики. Своей податливостью и предсказуемостью Дэвид Нолан напоминал ему усопшего Уилла Грэма.
— Попытка угона, сквер им. Вашингтона, центральный вход.
— Вас понял.
Шериф припарковался на пустующей улице. Обойдя седан, он заметил торчащую из багажника бархатную шаль Руби. Что если девушка там? Что если она — волк? Выхватив пистолет, Дэвид с третьего раза сбил рукояткой замок и отпрянул от машины, выставив вперед оружие. Никто не выпрыгнул, только стекольное крошево хрустело под ногами. Внутри лежали завернутые в платок перчатки и топор дровосека, на гладкой металлической поверхности поблёскивала кровь. Шериф в сердцах захлопнул багажник.
— Кто бы мог подумать, что он окажется ещё большим чудовищем, чем я, — сказала Руби после задержания Альберта Спенсера.
Лектер накрыл её руку своей.
— Истина познается в сравнении. — Ему плохо удавалось выражать заботу, но это не лишало его способности любить.
— Все кончено? — спросила Руби, кутаясь в шаль.
— Только если ты сама так решишь.
Ганнибал не понаслышке знал Систему. Окружному прокурору ещё предстоит ощутить, как неуютно в камере, особенно по ночам, когда приходят призраки твоих жертв и, заикаясь, зачитывают приговор. Только найденные в багажнике вещи, как и одеколонная отдушка на шерсти оборотня — доказательства косвенные и в любом суде кроме суда Линча будут разбиты. Впрочем, это мало кого заботило. Завтра будет новый день, и луна пойдет на убыль, а вместе с ней все их страхи и сомнения.
4
Когда Руби передала ему ключи от офиса шерифа, Ганнибал не спрашивал, зачем. В конце концов, она дочь своего отца.
Сначала Спенсер увидел рубиновый перстень, красным глазом дракона мерцающий в темноте, потом к начищенным до блеска ботинкам упала полоска света.
— Лектер, дружище, не знал, что ты перешёл в полицейский департамент.
— И покинул шахматную ассоциацию? Не в этой жизни.
Он сел на жёсткую тюремную койку и обулся:
— Почему ты мне помогаешь?
— Узнаю фамильное сходство. Шериф тоже интересуется причинно-следственными связями.
— Между нами нет ничего общего! — Спенсер замер, по коже пробежал холодок. Он уже раз недооценил Дэвида… много раз, поправил его разум и снова затих на словах Лектера:
— Идём, город просыпается рано.
Ганнибал оставил ключи на покрытом сахарной пудрой столе, там, где Руби легко их найдёт. Не то чтобы он нуждался в чьей-либо помощи: ловкость рук и отмычки творят чудеса. Но Спенсер использовал Руби, чтобы свести свои личные счёты, что давало ей право на справедливость. Кроме того, и в этом Лектер не признался бы даже под пытками, это маленькое дельце сблизило их с Руби сильнее, чем месяцы, проведенные на общей кухне.
Руби — рубин, его сокровище, его девочка.
Альберт Спенсер схватился за дверную ручку, за спиной послышался скрип, точно снимали чей-то скальп электрической машинкой. Он покосился на оживший факс и представил, как из его недр ползёт разрешение суда на предварительное заключение под стражу, ведь Дэвид так и не обзавёлся ордером на его арест. Спенсер ещё мог потягаться с этими жалкими людишками, очаровав слепую Фемиду, но между тюремной камерой и свободой выбрал второе.
— Куда мы едем?
— В укромное место, — сказал Лектер, заводя мотор старенького «Плимута» 1969 года выпуска.
— Я знал, что в городе ещё остались неравнодушные люди.
Ливень смывал краски с улиц, бросая пожухшую листву в лобовое стекло. Дождь монотонно стучал по крыше, и казалось, что их сопровождал почётный эскорт. Спенсер растёр затекшие запястья, и как бы в благодарность произнес длинный монолог об отношениях с приёмным сыном, о надеждах, которые питал на его будущее, и разочаровании, которое постиг.
— Когда дети вырастают, то перестают считаться с авторитетом, уходят из семьи, оставляя за собой долги и холод одиночества, а потом, будто им мало, занимают твоё положение в обществе, потому что моложе и сильнее. Но Дэвида сделали из другого теста, — сообщил он доверительно. В той жизни, которую им не дано вернуть, да и не всем хотелось, так и было, но кому нужна правда в этом дефолтном мире? — Дэвид получил всё и сразу. Поэтому я хотел лишить его всего, хотел, чтобы он испытал горечь утраты, страха и стыда, выпавших на мою долю, и оценил сделанное для него.
Спенсер хотел любви и не знал этого.
— Неблагодарность стоило бы причислить к смертным грехам, сделав её символом свинью, — сказал Лектер. — Ты поступил правильно, за исключением одной вещи.
— Попался?
— И это тоже.
Лес подбирался к дорожному полотну, застя верхушками крон восходящее солнце. Облака плыли по кругу, сизые и перистые, они затягивали в водоворот, откуда вырывались всполохи грозы и неестественно яркого света.
— Куда ты меня везёшь?
— Туда, где до тебя не сможет добраться Дэвид Нолан, — ушёл от ответа Лектер.
— Дэвид и его дешёвая справедливость? Да кому они нужны!
Когда они проехали указатель на Сторибрук, Спенсера охватила паника:
— Ты же знаешь, что случилось с теми, кто пересёк городскую черту? У них стёрли память, высосали, опустошили.
— Я пересёк её дважды, — сообщил Лектер, — не волнуйся, мы почти приехали.
Он смотрел на невидимый купол, накрывший Сторибрук, словно мог видеть его тончайшие стены, чувствовать рябь, бегущую по пространству, слышать пение тахионов. Он думал о ложках, простых металлических ложках, на которых тренировался в детском приюте, передвигая с помощью взгляда.
Понимая, что они собираются пересечь магический рубеж, Спенсер всем телом навалился на руль, но ремни безопасности откинули его на спинку сиденья. Плимут занесло развернуло на мокром асфальте; тормоза жалостливо завизжали.
Регина Миллс сказала бы, что на сумасшедших Проклятие не распространятся, они и так уже прокляты своим безумием. Голд с завистью наблюдал бы за процессом изменения реальности, отнеся это к ранее неведомой форме магии. Ганнибал Лектор просто представил, что купола не существует. Именно так он вырвался из затхлого мира Сторибрука и через двадцать восемь лет вернулся.
Сухая дорога отдавала жаром.
— Спенсер, с вами все в порядке? Альберт?
Окружной прокурор медленно собрал себя, сначала мышцы и кости, потом чувства, озираясь по сторонам в поисках угрозы, потом придирчиво осмотрел вскипевший автомобиль: ломовое стекло разбито, диск погнут, заднее колесо лопнуло и превратилось в лохмотья.
— Что случилось?
— Олени, — произнес Ганнибал, — разгар брачного сезона.
Альберт кивнул, всё ещё держась за нагретое крыло автомобиля.
— Идёмте, в полумиле отсюда есть ферма, там мы найдём телефон и помощь.
Идя шаг в шаг по дороге, Спенсер силился вспомнить имя своего друга, или партнера, или доктора, но не мог и оттого пребывал в растерянности. На стук никто не открыл. Обойдя дом, мужчины решили проникнуть внутрь через окно, но их усилия оказались напрасны, так как найденный телефон, судя по стопке счетов на тумбочке, умер ещё в прошлом веке. Распаляясь, Спенсер направился к свинарникам, откуда доносились какие-то звуки — первое свидетельство жизни на их пути.
— Черт возьми, — выругался окружной прокурор, когда его ботинок угодил в помои. — Вы идёте или как?
— А можно я побуду зрителем?
Раздался щелчок. В следующую секунду в загон, хрюкая и вереща, ворвались свиньи. Их копытца месили и без того склизкую землю, грязные пятачки старались испачкать костюм, укусить. Лектер просунул вилы между створок, чтобы те не раскрылись под натиском животных.
— Что вы делаете?
— Спенсер, вы молодец, признаю это с хладнокровием эстета. Хороший план за исключением одной маленькой ошибки, пытаясь расправиться с Дэвидом Ноланом, вы подставили мою дочь.
— О чём вы?
— Не помните? Невинность — она прекрасна! Теперь вы на собственной шкуре чувствуете полное отчаянье невинной души.
Животные накинулись на Спенсера, терзая за брючины. Ища спасения, он бросился к ограждению, но Ганнибал ударил его ножом. Спенсер споткнулся и упал в грязь, тут же исчезнув под тушами десятка хряков.
Лектер не любил оружие, прибегая к нему в крайних случаях. Дождавшись, пока крики и возня стихнут, Ганнибал открыл загон — истощённые свиньи, стыдливо клоня головы вернулись к своим лежанкам. Он выбрал крюк подлиннее и подтащил безжизненное тело к деревянному ограждению. Из груди Спенсера торчала рукоятка ножа с клеймом фирмы «Джон Локк». Вытащив его и придирчиво осмотрев, Лектер распорол рубашку.
Через пятнадцать минут он вернулся к машине, положил в бардачок полиэтиленовый сверток и, подняв багажник, достал запаску и поменял колесо. В конце концов, не зря же его называли доктором. Плимут медленно тронулся с места, нащупывая невидимый магической купол, накрывший Сторибрук. Если представить, что его нет, преграда исчезнет. Лектер думал о металлических ложках, Беркли, предстоящей встрече и о том, как искривляется пространство под силой его мысли.
В семь придет Регина Миллс, а он еще не приступил к приготовлению главного блюда. Припарковавшись возле кафе «У бабушки», Ганнибал зашёл на кухню, развернул сверток, подставил руки под струю воды и включил «Кармен». Под тягучие звуки цыганского романса кровь с урчанием исчезала в водостоке. Музыка ассоциировалась с Региной, а перед глазами фейерверком взрывались цвета: красный, как розы на крышке гроба короля Леопольда, белый, как снег в день его похорон, чёрный, как доспехи окружавших её гвардейцев.
5
Когда Ганнибал вынес фирменное блюдо, Руби сидела за кассой. Лектер обещал, что со Спенсером больше не будет проблем, и она ему верила, не требуя доказательств. Казалось, он был здесь всегда: никем не замеченный недостающий персонаж «Тайной вечери».
Руби любила наблюдать за посетителями. Это хоть как-то отвлекало от случившегося. Арчи Хоппер приходил в кафе за тем же, но при виде Ганнибала вспоминал о неотложных делах, некормленых питомцах и непринятых лекарствах.
Доктор Вейл, бросавший испепеляющие взгляды на Регину Миллс и откровенно раздевающие — на Руби, как-то съеживался на своем стуле, превращаясь в мальчишку-ординатора первого года.
Забившись в угол, шериф Нолан пытался решить загадку пропажи Альберта Спенсера из тюремной камеры. Присутствие Лероя, отмечающего с компанией то ли поминки Билли, то ли снятие обвинений с Руби, вгоняло его в уныние.
Ганнибал крутил перстень на пальце, глядя на Регину Миллс, а та чертила на столе какие-то тайные знаки, не отдавая отчета своим действиям и прошедшему времени. Утрата сына подкосила эту поразительную женщину.
— Похоже, «сердечные тайны»***** вам не по вкусу.
— Сердечные тайны? — женщина подняла на него глаза цвета йода.
— Уж так назвали это блюдо в Неаполе.
Регина отрезала маленький кусочек и отправила в рот. По нёбу разлился горьковатый привкус недожаренного мяса и муската. Дожевав, она поняла, что ей куда больше нравится вырывать сердца, чем их есть.
— На любителя, — вынесла свой вердикт Регина.
— Тогда не стану делиться рецептурой.
Лектер поставил перед ней десерт. Ничего оригинального: бисквит и шоколад.
— Лучше расскажите, какие дороги привели вас в Сторибрук? — наконец-то выразила свой интерес Регина.
— Если коротко, то я — псих.
Она заглянула в водянистые и кажущиеся кристально правдивыми глаза Ганнибала Лектера и залилась смехом:
— Хорошо, выкладывайте длинную версию событий.
Руби соскользнула с табурета. Тридцать девять ступеней отделяли её мир от обычного. Закрывшись в своей комнате, она залезла с ногами на кровать и вытащила из заднего карман джинсов стащенный из участка факс.
— Зверь зверя не тронет.
Руби открыла потайной ящичек стола и затянулась сигаретой. Ещё один секрет от бабушки. Впрочем, секреты — их семейная черта.
Она всматривалась в чёрно-белый портрет отца с косым штампом «разыскивается». Половину лица скрывала маска, глаза хищно смотрели на фотографа через тюремную решетку. Взгляд дикий, но не затравленный. Они с бабушкой считали, что могут держать её происхождение в тайне, но Руби уже давно знала об отце и его маленьких увлечениях.
Она защитит Ганнибала, так принято в волчьей стае.
Пара затяжек, и тонкий столбик пепла осыпался прахом на ковер. Бабушка будет недовольна. Руби поднесла зажигалку, наблюдая, как огонь растекается по тонкой факсовой пленке, пока в пепельнице не осталась лишь пара чёрных лепестков. Отец приехал в Сторибрук из-за неё и должен остаться. Руби хотела, чтобы он остался хотя бы на время.
@темы: "OUaT", "фанфики"