Автор: Dzury
Размер: миди, 6600 слов
Пейринг/Персонажи: Регина, Эмма
Категория: джен, пре-фем
Жанр: городское фэнтези
Рейтинг: РG-13
Примечание: таймлайн 1х22, кроссовер с мирами Л. Кэрролла
Краткое содержание: Я не знаю, чем она была. Никто из нас не знает. Родившись, она убила свою мать, но и это недостаточное объяснение (с)
1Лицо горело от слез. Они все еще катились по щекам крупными глицериновыми каплями. Ногти царапали белую эмаль раковины, желая причинить ущерб больший, чем нанесли ей самой.
Кто-то открыл дверь. Женщина вскинула голову, ожидая нападения. Комок застрял в горле, там, где совсем недавно побывала чужая рука. Воспоминания вспышками боли прошили тело насквозь: бедро вспыхивает, врезавшись в стеллаж, медицинские пробирки и пузырьки летят на пол, стекло хрустит под каблуками, а на запястье вызревают черничные синяки. Но ее Немезида лишь сложила руки на груди.
– Одну минуту, шериф.
Регина посмотрела в зеркало, поправляя макияж и прическу. Меньше всего ей хотелось, чтобы Эмма Свон снова потеряла терпение. Кто знает, сколько еще осталось времени.
Сквозь стены до них доносились мерный гул аппаратов и сердцебиение маленького мальчика, сбивающееся до телеграфного писка: точка–тире–точка.
– Мой сын, Генри…
– Болен из-за тебя, – закончила Эмма. – Яблочный пирог – он съел его.
– Что? Он предназначался тебе!
Бессильная злоба смешалась с горьковатым ароматом духов. Кажется, трюк сработал, и хватка ослабла, как и сама Эмма, чувствуя вину за то, что не стала жертвой коварства Злой Королевы. Люди так наивны.
Дождь почти смыл серый фасад больницы за их спинами. Шериф Свон распахнула перед ней дверцу машины, точно конвоируя в участок очередного преступника и, молча, завела мотор. Главные слова уже были сказаны.
– Это правда? – глаза Эммы молили об обратном.
– О чем ты?
– Это правда, да! Все это?
– Да.
Эмма отшатнулась, давая ей желанную свободу, но вместе с ней ушло и тепло:
– Я хотела уехать из города. Почему ты не могла успокоиться?
«Потому что не умею читать чужие мысли, потому что Сторибрук не отпустит тебя никогда, потому что ты ничего не знаешь о своих истинных желаниях», – мысленно перебирала она варианты, в сухом остатке выплюнув:
– Потому что пока ты жива, Генри никогда не будет моим.
Ветер развевал соломенные пряди, единственное яркое пятно на фоне серых однообразных улиц. Последние краски лета. И Злая Королева не собиралась утратить их навсегда. Усыпить Эмму Свон, заточив в хрустальную темницу и время от времени наблюдать болезненную бледность щек, наслаждаясь собственной властью, но никак не прогонять или убивать. Смерть – это так печально.
– Он ничьим не будет, если ты это не исправишь, – прошептал шериф-очевидность, надо бы смеяться, но Регина плачет. – Разбуди его!
– Я не могу.
– Разве у тебя нет волшебства?
– Это было последнее.
Прикусив костяшки пальцев, Регина украдкой смотрела на Эмму. Женщина вцепилась в руль. Расчесанные на пробор волосы обрамляли покрасневшее лицо с ярко выраженными лобными долями, которые распухли настолько, что готовы взорваться от притока мыслей. Ей нравилась рациональная мисс Свон, сильная, не верящая в волшебство – только в себя. А теперь она терялась на незнакомых тропах реальности, нуждаясь в поводыре. И Злая Королева сомневалась, что Эмма когда-нибудь снова обретет самостоятельность. Магия подкосило шерифа.
– Что?
Регина покачала головой и уставилась в зеркало бокового вида. Из каждого отражения на нее смотрели глаза матери.
***
Она не хотела за Леопольда. Одна мысль о браке заставляла сворачиваться кровь ртутью. Но что могла молодая девушка, кроме как уповать на чудо?
Регина стояла в ослепительно белом платье в пол. Грудь тяготило колье, уши – серьги, словно девицу на выданье признали недостаточно хорошенькой и пытались набить цену, завернув субтильное тельце в парчу и драгоценности. Но какие бы позы она не занимала перед зеркалом – все равно смотрелась дешевкой.
Темный обещал избавить ее от Коры, будто на земле есть что-то способное освободить от кровных уз или памяти. Большое в человеческий рост. От зеркала веяло холодом. Солнечный зайчик полоснул по его поверхности, превращая в огромную гильотину. Регина отпрянула:
– Что это?
– Портал – переход между мирами. Дверь в один неприятный мирок, для меня бесполезный, но для твоих целей идеальный, – промурчал Румпельштильцхен. – Все, что нужно – это чуть-чуть подтолкнуть ее. Вопрос в том, хватит ли у тебя духу.
Регина все еще металась от окна к зеркалу в поисках этой решимости; решимости не просто порвать нить, связывающую кукловода с куклой, не столько ожить после лет растоптанных ожиданий, сколько вынести приговор Зазеркалью, отправив туда Кору. Ни один мир не заслуживал Коры.
И когда мать появилась, Регина растерялась и сделала то, что может прийти в голову только самой отчаявшейся душе. Вместо того, чтобы ее толкнуть, сама, затаив дыхание, шагнула в зеркало.
Стекло взорвалось изнутри мириадом осколков, пронзая тело насквозь. Регина закричала. В легкие ворвался запах пряного лета. И распахнула глаза. Волшебное зеркало растаяло вместе с замком - лишь бескрайние заросли живой изгороди да небо изменчивое и чужое. И чем больше она вглядывалась в свернувшийся болотным ужом на солнцепеке лабиринт, тем сильнее в висках стучала тревога.
Отряхнувшись, Регина подобрала подол подвенечного платья. Гравий шелестел под ногами. И в этом шепоте все отчетливей слышались неуместные ранее вопросы: куда она попала и что ждет впереди?
Ответы вспыхивали в глазах упавшими звездами слез, а в голове проносилась вся ее короткая жизнь: первая любовь, встреча с Белоснежкой, предательство и вынужденный брак, от которого бежала сквозь волшебное зеркало. В неизвестность. Без денег, теплой одежды и верного Росинанта, а воображение щедро рисовало, что может случиться с бедной девушкой в чужой стране без защиты и покровительства.
– Глупая, – послышался за спиной глухой голос матери.
По спине пробежал холодок. Регина обернулась.
Небо засерело. Схлынули краски дня, точно с девичьих щек румянец. Ветви зашелестели, выгибаясь в неестественно длинные плети, льнущие к ногам щупальцами древних чудовищ, жаждущие не просто пленить, как тогда в лесу, а разорвать. Кривые отростки цепляли рюши платья. Ткань трещала и рвалась.
Растянувшись на мокрой траве, Регина исподлобья смотрела на пепельную стену замка и дозорных, чей мертвый взгляд прибивал к земле. Еще чуть–чуть и она сама превратиться в такого же каменного истукана.
Регина нагнулась, подхватив подол подвенечного платья и потянула на себя, распарывая по бокам. Материя сопротивлялась. Как долго бы она противилась изголодавшимся по ласке рукам короля? С порочным наслаждением невеста уничтожала труд дюжины портних завистливых глупых, и таких же несчастных, как она сама, потому что в мире, где судьба и предрассудки ведут тебя по жизни, выбора не существует.
При ближайшем рассмотрении стена оказалась наслоениями вулканического туфа, невесомыми, словно пена и твердыми как гранит. Не стоило даже пытаться разрушить ее или вскарабкаться, только бежать вдоль, бежать пока воздух не выжег легкие изнутри.
Ворота. Не раздумывая, Регина распахнула их, привалилась спиной к решетке и повернула забытый кем-то ключ. Послышался лай беспомощный и бесноватый одновременно. Ростки, что уже оплели металлические прутья и пытались вскрыть замок, замерли и укрылись в зеленом лабиринте.
Оглядываясь на каждом шагу, Регина шла на звук льющейся воды. Вода утешала. Прозрачная, она плескалась о бортики прямоугольного бассейна, настолько большого, что в нем могли схоронить великана.
Снова этот рык.
Зверь чуть больше борзой, но меньше волка разинул пасть. Над холкой извивались отростки-паразиты. Животное смотрело прямо на жертву и не видело, жадно втягивая носом влажный воздух. Кто оставил его сторожить замковые ворота? Как долго он рыщет по округе в поисках трапезы?
Захотелось уменьшиться или стать невидимой. Глаза метались от фонтана, облепленного вороньем до погнутых прутьев клетки. Почувствовав аудиторию, павлин повернул маленькую головку. Вспыхнули крапинки на хвосте и такие же красные глазами. Настоящий альбинос. И тут птичка запела.
Пес бросился в воду, заскулил и отпрянул, подгибая лапу. Птицы, чистившие перья у фонтана, вспорхнули, обдав ее брызгами. Регина выставила вперед руки, спасая лицо. Подвенечное платье приобрело вид потерянной невинности.
На каменной чаше что-то лежало. Стрелы. Они переливались ртутью, не желая смириться со своей неодушевленностью, и манили, как Сила, Власть и Смерть.
«Животное должно понять, кто здесь хозяин, почувствовать твою власть», - пришли на память слова матери. Такие приемы Кора испытывала и на людях. Но какой у нее выбор, разве что бесполезные без тетивы стрелы?
– Сидеть, слышишь?
Зверь уже обогнул бассейн и замер, готовясь к броску. Регина лихорадочно чертила стрелами в воздухе знак оберега, как учила ее престарелая нянька. Пес взвизгнул, притормаживая, и растянулся у ее ног.
– Боишься огня?
Тварь не ответила, только в глазах отразилось алое пламя войны. Регина звякнула ключами от ворот:
– Принеси?
Связка улетела через бассейн в кусты, сама она, что есть силы, побежала к замку и свету.
Возле чаши с горящим маслом стоял силуэт, закутанный с ног до головы. Иногда по нему пробегала рябь. Ни дать, ни взять «Джек из Тени» застрял на перекрестке миров и никак не мог перейти дорогу. На самом деле, он сторожил окно на первом этаже. Регине показалось забавным, а не сбежала ли местная принцесса через него в Зачарованный лес?
Она подтянулась за подоконник и влезла внутрь. Послышался треск рвущегося кринолина, повеяло сыростью и расплавленным в рожках воском. Знакомые с детства запахи. Регина по-хозяйски закрыла окно на щеколду, словно это способно защитить от чудовища снаружи.
Металл, каким оковали единственную дверь в конце коридора, был шершавым и прохладным на ощупь, словно его покрывал иней, откуда-то взявшийся посреди лета. Потянув за ручку-кольцо, Регина попала в квадратную комнату с черно-белым полом и почти потухшим камином. Недолго думая, девушка скинула натершие до крови туфли и с ногами взобралась на кресло. Впервые ей представилась возможность обдумать сложившуюся ситуацию, но усталость путала опасные мысли:
Есть миры, заслуживающие Кору и, возможно, созданные специально для нее.
Но готова ли она вернуться к матери и как это сделать?
И, наконец, можно ли считать комнату посреди хищного лабиринта безопасной?
Помещение не давала ответов, единственное, что заинтересовало беглянку – это книга по размеру и отделке напоминавший фолиант Коры, но Регина не представляла, что должно произойти, чтобы мать отказалась этой вещи.
К счастью в книге оказались не заклинания - стихи, разбитые на две колонки с кучей сносок и перекрестных ссылок, неизвестным кодом опутывая строфы. Тут же заломило виски.
Twas brillig, and the slithy toves
Did gyre and gimble in the wabe;
All mimsy were the borogoves,
And the mome raths outgrabe.
Lewis Carroll. Through the looking glass
Did gyre and gimble in the wabe;
All mimsy were the borogoves,
And the mome raths outgrabe.
Lewis Carroll. Through the looking glass
Буквы плясали, перескакивали и не хотели складываться в знакомые слова. Регина отложила книгу, давая глазам передышку, и откинулась на спинку кресла. Вздохнула. Этот мир-головоломка чинил ей препятствия на каждом шагу, а стоило остановиться, опутывал невидимой паутиной.
Издали все выглядело иначе. Настольное зеркальце отражало непослушные строчки, придавая им несвойственный миру порядок так, что ей удалось разгадать замысел автора:
О бойся Бармаглота, сын!
Он так свирлеп и дик,
А в глуше рымит исполин -
Злопастный Брандашмыг!
Но взял он меч, и взял он щит,
Высоких полон дум.
В глущобу путь его лежит
Под дерево Тумтум.
Он стал под дерево и ждет.
И вдруг граахнул гром —
Летит ужасный Бармаглот
И пылкает огнем!
Он так свирлеп и дик,
А в глуше рымит исполин -
Злопастный Брандашмыг!
Но взял он меч, и взял он щит,
Высоких полон дум.
В глущобу путь его лежит
Под дерево Тумтум.
Он стал под дерево и ждет.
И вдруг граахнул гром —
Летит ужасный Бармаглот
И пылкает огнем!
Будь Регина старше, то заметила бы, что мотивы противостояния Спасителя и дракона, преследовали ее всегда, но тогда, тогда она даже не почувствовала восторженности, свойственной девицам в ожидании рыцаря. Ее иллюзии ушли в землю, вместе с раскрошившимся сердцем Даниэля, и как бы она не пыталась собрать пепел, только пачкала руки землей. Все это – грезы утраченной чистоты, которую уже и спасать не к чему.
Регина почувствовала, как хрустит песок на зубах, и огляделась в поисках графина или какой-нибудь чашки. Поморщилась и, протянув руку к колокольчику, как по волшебству, появившемуся на краешке стола.
Дверь тут же распахнулась. На пороге стоял седовласый мужчина в сюртуке, манишке и таких же снежно-белых перчатках.
– Мистер Кроули, – представился дворецкий.
– Регина.
– Ах, это вы.
– Мы знакомы?
– Нет. Но вы определенно не Красная Королева, – в голос мужчины вкралось сожаление.
Регина хотела возразить, что почти стала королевой, но это «почти» так и осталось воздухом на ее губах.
– Замок принадлежит ей?
– Вам нужно спешить, - уклонился от ответа мистер Кроули, – в свой замок.
Оставалось непонятным имеет ли он в виду дворец Леопольда или ее родовое поместье, а может воздушные замки будущего. Так или иначе, Регина не представляла, как туда попасть, о чем чистосердечно призналась.
– Так и знал, потерялась. Потерянную душу легко заметить, знаете ли.
2Эмма нарочито громко хлопнула дверью:
– Идешь? – и, не дожидаясь, пока ее спутница выберется из машины, направилась к ломбарду.
– Мисс Свон, говорить буду я.
Но Эмма уже схватила со стойки маленький колокольчик. Попытка взять инициативу в свои руки и оградить недалекого в магии шерифа от сделок с Темным провалилась на старте.
– Мои глаза ослепли или я вижу того, кто прозрел? – Его губы растянулись в улыбке, сверкнула металлическая коронка. – Чем обязан?
– Генри…
Осведомленности Голда могли позавидовать синоптики, он никогда ничего не забывал, теперь Регина в этом убедилась. Проклятие не умалило его талантов. Впрочем, хваленая прозорливость не уберегла Темного от личных трагедий, а могущество смеялось над всесильным магом, не способным излечиться от хромоты. На секунду Регина пожалела об этом визите, как жалела всякий раз при их встрече вне зависимости от результата.
– Можете нам помочь?
– Настоящая любовь, мисс Свон, – сказал старьевщик, – единственное волшебство, чья сила действует по всех мирах и разрушает любое проклятие. К счастью, мне удалось заключить его в бутылку.
Регина выгнулась как змея при виде мангуста:
– Успешно?
– О, да! – Голд посмотрел на Эмму. – Из пары волос ваших родителей я создал самое могущественное зелье на всем белом свете.
Темный утомлял своим хвастовством. Все эти намеки на ее происхождение, бутылки, пробирки, эксперименты, словно они находились не в сказке, а в секретной лаборатории, занимающейся синтезом идеальной ДНК, даже определение «продукт любви», вызывал отвращение.
По иронии судьбы, чтобы спасти Генри, дитя истинной любви нуждалось в магическом эликсире, консерванте вместо натуральных чувств, на которые Сторибрук, казалось, уже не способен.
– И где это снадобье, Голд?
– Проблема не в том, где оно, а как его достать?
– Довольно загадок! – не выдержала Регина. – Что нам делать?
– Вам, ничего, – сказал Румпельштицхен, споткнувшись на это «нам», рука сжала набалдашник трости. – При всем уважении, Ваше Величество, Генри – ее сын.
Миллс лишь сжала челюсти. Темный не только лишил ее возможности все исправить, но и разбил только-только сформировавшийся союз Спасителя и Злой Королевы.
– Наша подруга все еще в подвале?
– В библиотеке, – кивнула Регина.
– Чудесно!
Регина не находила ничего «чудесного» в том, что ее снова обращают к прошлому. В нем было слишком много магии и ни одного чуда.
– Ты спрятал это у нее?
– Лучше. В ней. – Голд провел рукой по черному ящику на прилавке, поглядывая на Королеву; ничто не вызывало у него большее наслаждение, чем страх: страх неизвестности, страх, что твоя тайна перестала быть секретом или что до нее никому нет дела, страх собственной судьбы и неудачи. – Так и знал, что глупая сентиментальность не позволит расстаться с заклятой подругой.
– Мисс Свон, я бы не стала ему доверять.
– А у нас есть выбор?
Регина передернула плечами. Странно. Румпельштицхен ничего не просил взамен, даже отдал кое-что, припасенное «на дождливый день».
– Там, куда вы отправляетесь, вам понадобиться это, – просиял Темный, – меч вашего отца!
Эмма взяла «подарок». Оружие выглядело громоздким и в девичьих руках не более опасным, чем губная помада, но главное - это был не ЕЕ клинок.
Догадывались ли ее родители, чем обернется их союз в будущем? Впрочем, о них Эмма старалась не думать, хватало Регины, по чьей оплошности их сын находился присмерти. Но если верить книге сказок Мэри Маргарет ее мать, а Дэвид – отец, родители, бросившие ее на обочине шоссе, родители, которые годились ей в сверстники; чужие чуждые люди, натянувшие пыльные маски с чердака ее детства.
Эмма была хороша в отрицании: своей природы, магии, окружающей реальности, вспомнить хотя бы Генри и его настойчивые попытки открыть ей глаза на происходящее в Сторибруке . И в этом они с Миллс похожи.
- Хорошо, я это сделаю.
Регина задумалась, верит ли Эмма в происходящее, до последнего вздоха, потому что за года пребывания в Сторибруке ее вера притупилась как и меч Прекрасного принца.
В пыльном затянутом патиной зеркале над стойкой старьевщика на нее смотрели потерянные глаза, жгучие словно йод.
Она сделала глоток. Чай, любезно предложенный дворецким, горчил травами, согревая нутро. А тепло в этом доме было редкостью.
– Надеюсь, ты знаешь, что пешка первым ходом движется без остановки сразу через клетку? – спросил мистер Кроули.
– Отец научил меня играть в шахматы.
Дворцовые игры – вот как престарелый Генрих называл эту игру, в которой так и не преуспел, а потому его семья оказалась зависимой от более сильных и знатных. Регина пыталась вспомнить напутствия отца, но в голове крепко засел голос матери: «Самый лучший урок – поражение». Что ж, Кора и Леопольд отлично провели игру, разменяв ее как пешку.
– Так вот, в Стране Чудес известные тебе правила не существуют, – сказал мистер Кроули. – На третьей клетке ты окажешься на распутье. Выбирать сердцем, разумом или просто подбросить монетку – решать тебе; но помни, чтобы ты не загадала – выпадет решка… На седьмой ты попадешь в дремучий лес. Но не бойся, не заблудишься. Белый Рыцарь укажет тебе дорогу. На восьмой клетке мы встретимся как равные.
– И, так я попаду домой?
– Конечно, нет. Это жизнь, и я не ясновидящий.
– А зачем тогда рассказал, – поинтересовалась Регина.
– А зачем ты спросила? – в тон ей ответил Кроули.
– Я подумала…
– Не помогло.
Все, что он хотел, это спровадить девицу из замка, а для начала пришлось ее успокоить. Если Красная Королева столкнется с девчонкой, не сносить ему головы. Только сейчас Регина заметила, что правый зрачок мистера Кроули бегает по кругу, лишая его даже намека на серьезность.
– Но я не могу пройти сквозь лабиринт снова, – от одной мысли о неведомом существе с десятком щупалец, притаившемся в листве ее передернуло.
– Нет-нет, моя дорогая. Мы воспользуемся черным ходом, – заговорщицки сообщил дворецкий и достал из кармана часы. – Время не ждет!
Регина поймала их за цепочку. Крышка циферблата открылась: минутная стрелка в след за зрачком Кроули побежала против часовой. Она убрала подарок в корзину для пикника до лучших времен или худших, как посмотреть вместе со стрелами, найденными в саду. Ощущение, что они когда-либо пригодятся, не покидало девушку, как и чувство дискомфорта, пробегающее рябью по лицу всякий раз, когда оголовки стрел метили в жилетку дворецкого, а их свет действует на него сильнее яда.
Регина накинула на плечи замызганный плащ, скрывший праздное великолепие ее платье. К любому делу мистер Кроули подходил с присущей ему обстоятельностью. Подхватив с камина подсвечник, он повел ее цепочкой извилистых коридоров по замку, чьи двери уже не спасали ни от тьмы, ни от холода подземелий.
Когда глаза привыкли к темноте, Регина смогла различить вытянутые силуэты, неподвижные и молчаливые, как рыцарские доспехи. Только они попали не в турнирный зал, а в склеп. Чернокнижники стояли, забывшись вечным сном, и от них отлетала зеленоватая аура утраченной магии. Последнюю четверть пути гроты пустовали, ожидая своих хозяев. И в этой пустоте было больше смерти, чем на поле боя. Над головами нимбами сверкали выведенные мелом имена. И как не старалась Регина, буквы расплывалась в непередаваемый стон. Было и не стало.
Мистер Кроули остался далеко позади, а поросшая тропинка все вилась и петляла, словно она шла по кругу. Однажды Регине привиделся всадник. Он стоял над обрывом, и солнечные лучи обтекали его силуэт, делая черным. И ей захотелось поскорее встретить своего рыцаря, узнать, что скрыто под начищенной до блеска броней: его голос, его взгляд под забралом ласковый и дерзкий, и оказаться на предпоследней «клетке».
Шаткий деревянный мост перекинулся через гнилой ручей. Рассудив, что нет никакого смысла оставаться на этом берегу, она шагнула вперед. Бревна зашатались, каблук угодил между ними, и Регина рухнула, уткнувшись ладонями в трухлявые доски. Взгляд нырнул в мутную воду. Вода больше не успокаивала, не умиротворяла.
Чуть не вывихнув ногу, ей все же удалось сделать первый неуверенный шаг, потом другой и, с придыханием коснувшись последней опоры моста, соскочить на землю.
Тут же в туфли просочилась вода, и пальцы сжались от холода. Регина окинула взглядом заболоченный берег. Есть ли здесь змеи? В детстве пятнистый уж попал под копыта Росинанта. Конь испугался и заржал, чуть не опрокинув юную наездницу. Ее спасла Кора, заморозив поднявшееся на дыбы животное. В тот день магия матери оказалась брошенной во благо, и Регина поверила в свою защищенность. Иллюзия быстро прошла.
Она чаще вспоминала Кору, чем отца. Женщина умела въесться в память, ее следы не смывались с запястья и спины, прошли сквозь губы и опустошили сердце навылет. Даже распрощавшись с ней навсегда, и сама став матерью, Регина тонула в воспоминаниях снова и снова.
– Кто… ты…. такая? – просвистела над плечом.
Регина замерла и как заведенная кукла повернула голову на четверть, потом еще на две вправо. Сначала ей привиделась огромная гусеница, заползшая на ствол, чтобы погреться на солнышке. Иву безжалостно выкорчевала минувшая буря, и та, клонясь над ручьем, лаская листьями набежавшую волну. Регина подумала, что только по-настоящему сломленные способны чувствовать и сопереживать чужой боли.
– Я спросила… кто … ты … такая? – сказала старушка, с головы о ног завернувшаяся в грязно-зеленые лохмотья.
– Не знаю, – ответила Регина, не понимая, с чего вдруг приняла ту за гусеницу. – Видите ли, я знаю, кем я была сегодня утром, когда проснулась, но с тех пор…
– Не вижу.
– Простите. – Регина отвела взгляд от затянутых молочной пенкой зрачков старушки. Слепая. Маленькая. Скрюченная. Больная. – Как вы сюда попали?
Старуха беззубо рассеяла:
– Разве это не мой вопрос? – Ее обвисшие руки плетями взмыли вверх. На ладонях кто-то в насмешку начертал углем по глазу. – Ты можешь узнать имя своего избранника или дату смерти. Ты можешь спросить как побудить Бармоглота и главное, что это за чудовище. А вместо этого предпочитаешь вести светскую беседу. Ты глупа или скромна, отвечай!
– Я не знаю… Но эти лживые виденье, последнее, что я хотела бы слышать, колдунья.
– Не бросайся словами, милая, – сказала старуха. – Сама…
– Не хочу ничего знать!
Регина наступила в хлябь, послышался неприятный чавкающий звук, словно само время сжирало себя, и по ноге поползла холодная и колкая росинка.
– Все хотят знать о судьбе, для этого и приходят к озеру Ностос.
Девичье любопытство подняло голову, и тут же спряталось от гримасы страха и разочарование, которые отразились на воде. Регина прикрыла лицо руками.
– Лучше скажите, как мне вернуться домой?
– Вход там же, где и выход, – старушка скрылась в листве.
– Отличный совет!
И откуда у нее только силы взялись. Ноги еле касались земли, так и бежала бы до ужина, если б не наступил полдник. Поднявшись на пригорок, Регина заметила, как за накрытым столом на поляне расположилась странная компания.
– Чешир, Соня, у нас гости.
Мужчина поклонился и поймал за хвост, чуть не упавшую в сахарницу мышь, а пушистый кот с медным отливом и мендилевидными глазами лишь улыбнулся. Мышь была белой, отметила про себя Регина. Тут же ее попытались усадить в плетеное кресло и подали чашку дымящегося чая.
– Спасибо.
– Шляпник, – представился мужчина.
Регина поставила корзину и предложила им яблочный пирог, который дворецкий положил ей в дорогу. Долговязый и несуразный в клетчатом пиджаке с оторванной пуговицей, своим полупьяным немного раскосым взором, Шляпник напоминал мистера Кроули. И неспроста. Оба носили гордое звание гонцов Красной Королевы. Ее разномастная свита.
– Большая честь и большая ответственность.
– Туда и обратно, – подтвердил Шляпник.
– А так разве можно? – спросила Регина.
– Уже нельзя.
Шляпник выдернул Соню из когтей Чешира и усадил на подушечку. Не стоило гневить Ее Величество больше, чем есть. Кот с грустью посмотрел на сою жертву, потом на хозяина, чье прошлое так и оставалось загадкой.
– Что же случилось? – почувствовала подвох Регина.
– Я потерялся.
Регина опустила глаза. Стол был заставлен чашками всех цветов и размеров, а в центре на жестяном подносе самовар с чайничком, от которого тянулась сиреневая струйка дыма, исчезая в облаках.
– Я тоже…
– Нет, ты заблудилась, – сказал Шляпник.
– А в чем разница-то?
– Я осознаю свою потерю, а ты все еще блуждаешь в поисках.
– Мы не на уроке словесности! – фыркнула девушка.
– Жаль, я бы послушал.
Регина пожала плечами. Почему бы и нет. Чай располагал к беседе, и она поведала им о приключениях в этой чудной стране.
– Ты видела провидицу? – Сонечка разлепила веки: глаза как два блюдца, проглоченные за чаем, посахарила и без того сладкий чай и облизала ложечку. – И что она сказала?
– Что вы поможете мне вернуться домой, – а что Регина могла ответить, не признаваться же, что струсила, кроме того, ее новые знакомые относились к «провидицы» с почтением.
– И я увижу Грейс?
– Думаю, наши желания имеют под собой одно определенное место.
– Как жаль, – Шляпник стукнулся головой об стол, и Соня снова проснулась. – Ничем не могу помочь. Ничем.
– Не можете или не хотите?
– Пойман и приговорен! – Шляпник воздел к небу руки, - скован в передвижении.
– И кто же вас сковал, если не секрет?
Он шельмовато улыбнулся и задрал одну штанину, потом другую:
– Время и обстоятельства.
Оковы холодной хваткой держали его лодыжки. Соня вздрогнула, из ее рукава выпала, стянутая за чаем, ложечка.
– Ах, черт.
Чешир закатил глаза, беззвучно смеясь. Регина хотела спросить, пытался ли Шляпник освободиться, но видя кучу погнутых ложек под столом, только вздохнула.
– Нужно что-то острое, – подумала она и достала из корзины стрелы.
Металлический наконечник лязгнул в замочной скважине, проворачиваясь, и оставил на ладони кровавую борозду.
– Обстоятельства пройдены. – Разминая ноги, Шляпник поднялся и отшвырнул цепи, боясь, что те оживут и снова на него набросятся. – Теперь – время. Сколько сейчас?
Крышка циферблата щелкнула в ее руке. Стрелки замерли. Решив, что в них попала вода, Регина постучала по корпусу – часы пошли, точнее побежали, словно пытались нагнать все то потерянное время, что они провели в Стране Чудес.
– У тебя есть волшебство?
Регина чуть не врезалась в плечо, нависшего над ней Шляпника.
– У моей матери было.
Он взял девушку за руку, растирая кровь и частички магической пыльцы, оставшиеся на ее пальцах. Регина чувствовала, как неумолимо уходит время, частичками солнечного ветра проносясь сквозь нее, как если б в сердце завелась червоточина. Это и есть магия? Дикая и пугающая. Регина открыла для себя нечто доселе незнакомое, но притягательное.
Шляпник присел на корточки, раскручивая цилиндр:
– Итак, вот, что мы сделаем. Портал, что я открою, предназначен лишь для одного. Понимаешь? – он смахнул со лба прилипшую прядь волос. – Как только окажешься дома, активируешь собственный и вытащишь меня отсюда. Но помни, воронка выбросит туда, откуда и началось твое путешествие.
– А почему сам не воспользуешься шляпой?
– Потому что тогда я не смогу задействовать чужой портал и ты останешься в стране Чудес навсегда, – ответил Шляпник, для него это были само собой разумеющиеся вещи. – Ты готова?
Регина кивнула. Шляпник не был Темным, он даже Светлым не был, обычный подмастерья, научившийся одному из фокусов Вселенной. Жалкое существо. Сдержала ли она свое слово? Конечно, нет. Регине не было до него никакого дела ни тогда, ни потом.
– Леди не обманывают.
– Леди – в первую очередь, – сказала, Сонечка прихлебывая из чашки.
«Что они пьют?» - подумала Регина, – эмоции, нервы?»
Подтрясывало. Набирающая обороты воронка, превратила поляну в сейсмически опасную зону. Регина сжала ладони, не чувствуя все еще зажатых в них предметов, и зажмурилась.
– Ну же!
Шляпник толкнул ее вперед, и мир взорвался на мириады осколков.
– О, это зеркало! – голос Коры вывел ее из прострации. – Совсем не так сердечно… Порой я сомневаюсь, любят ли тебя люди.
Мать стояла возле свадебного подарка и кривила губы, глядя в собственное отражение.
– Я стараюсь, как могу, мама.
От ощущения de ja vu подташнивало. Казалось, Кора не замечает странного поведения дочери. Нервничала ли мать в день свой свадьбы? Нет.
– Погляди на себя, у тебя впереди вся жизнь и она будет лучше, чем ты можешь себе представить.
Регина смотрела в зеркало. Несуразное белое платье, перчатки выше локтя, кудряшки волос, которые венчала маленькая диадема. Ни следа минувших мытарств. Вот только из-за плеча матери на нее смотрел Шляпник и бурно жестикулировал.
– Король слаб, королевство станет твоим, - наставляла Кора. – Увеличь подати, собери личную охрану. Пусть все знают, у кого теперь сила. И сердца подданных будут в твоих руках.
– Ты бы так и поступила?
– Именно так.
Решиться. Кажется, Регина начала понимать, что хотел от нее Румпельштильцхен. Отрицать. Отринуть. Отказаться от навязанной ей жизни.
– Но дело в том, что я не хочу быть такой, как ты.
Собравшись с духом, она толкнула мать к зеркалу, но Кора с усмешкой снесла предательство, еще чуть-чуть и ведьма преодолеет сковавшие ее путы.
– Думала от меня так легко избавиться? – не понятно, что ее разочаровало больше: дерзость дочери или очередное проявление ее слабости. – Я буду с тобой вечно, потому что я твоя мать и мне лучше знать…
Вечно!
Слова резанули слух. От злости руки сжались в кулаки. Часы выскользнули из ладони и остались висеть на тонкой цепочке над полом. Регина взмахнула рукой, и те, словно маятник ударили Кору под самый подбородок, отправляя в портал. Зеркало разбилось, усеяв лепестками осколков комнату. Не веря, что все закончилось, Регина упала на пол и заплакала.
Скрипнула дверь и, в комнату протиснулась голова горничной:
– Десять минут до выхода.
– У вас десять минут, – сказала Эмма, коснувшись ее запястье.
Регина была благодарна возможности побыть с сыном наедине, но подумала, что у мисс Свон какие-то личные дела, ради которых она оставляет Генри, и снова разозлилась.
– Ужасно не знать, увидишь ли ты своего ребенка снова.
Мужчина вышел из сестринской, и встал напротив Миллс.
– Джефферсон, сейчас не подходящее время.
– Для тебя. Для меня же время самое подходящее. – Он положил руки на сгиб койки с больным мальчиком, словно иллюзионист и его ассистентка готовились к фокусу по воскрешению из мертвых. – Я пришел за своей платой.
– Эмма не съела яблоко – сделка аннулируется.
– Я сделал то, о чем ты просила! И ты собираешься снова меня кинуть?
Регина вспомнила их первую встречу. Воспоминания оказались глубоко погребены, как желуди под опавшей листвой, превратившейся после зимы в труху. Но кто запрятал их и с какой целью?
– Смотри на это как хочешь, Джефферсон. Факт в том, что я с тобой закончила.
– Зато я нет.
Руки мужчины тряслись, дрожь разлилась по алюминиевой койке, он почти оторвал ее от земли вместе с мальчиком.
– И что ты сделаешь? Убьешь меня? Знаю, что хочешь, но знаю и то, что не можешь.
Больше всего Регина боялась, что он навредит Генри. Она никогда не оставит сына наедине с безумным Шляпником, и какая должно быть ирония, называть сумасшедшего именем президента Соединенных Штатов Америки.
– Знаешь?
– В тебе этого нет.
Дождавшись, пока доктор Вейл выведет постороннего из палаты, мадам мэр отправилась на встречу. Нити, за которые она держала в руках город, тлели и рвались, но кое-что еще функционировало. Не так Регина хотела провести время с сыном.
3
Свон не умела ждать, а еще она не любила недомолвок и магии, что продемонстрировала сегодня в больнице. Положив отцовский меч, словно питчер бейсбольную биту, на плечо Эмма топталась у входа в библиотеку, а пушистая кошка с медным отливом и миндалевидным глазами сопровождавшая шерифа весь на пути от мотеля, смотрела на нее и посмеивалась. Каково это видеть, как твой новый знакомый дал дума в прямом смысле? Эмма пыталась поговорить с Августом о проклятии, посоветоваться, но Буратино снова превратился в полено, и она не знала было ли это по вине Злой Королевы.
– Что это за место?
– Мисс Свон, вам экскурсию или сразу перейдем к делу?
– Показывайте дорогу.
Регина достала ключи и навалилась на массивную дверь библиотеки. Ей повезло, сказочные персонажи не имели склонность читать что-либо. Подойдя к книжному шкафу, она потянула запыленный томик, оказавшийся рычагом, открывающим потайную комнату.
– Заходите.
– Только после вас.
– Это работа для двоих, – сказала Регина, – подъемник имеет ручное управление. Я останусь наверху, чтобы спустить вас вниз.
Эмма опасливо глядела на старый лифтовой механизм, словно он вот-вот оживет и превратится в громыхающий заслонками и смердящий жаром крематорий. Голд сказал, что лишь ей под силу спасти Генри, но Эмма не была дурой – это бизнес для двоих. И только вместе они могут спасти их сына, как бы двояко это не звучало.
– Кто там внизу?
– Старая подруга, – увильнула от допроса Регина.
– Давайте кое-что проясним, Ваше Величество, – Эмма храбрилась, вымещая свою злобу на поверженном противнике. – Вы до сих пор живы лишь потому, что мне нужна помощь, чтобы спасти сына.
Регина пропустила удар, потом еще, пока пульс не нормализовался. Иногда для победы надо сдаться. Свон нуждалась в ненависти, а она в Эмме ради предстоящей битвы, ради Генри.
– Что ж тогда за дело.
И дала последние инструкции новоявленному Спасителю. Красная куртка, джинсы и осенние сапоги – не самая подходящая экипировка для встречи с драконом. Даже торчащий из кобуры пистолет не делал Эмму опасной.
– Стойте.
Регина развернула тряпицу, в которой принесла с собой стрелы те самые из Зазеркалья. Если уж они на что-то пригодны, самое время продемонстрировать это.
– Зачем?
Свон вздернула бровь, но взяла их, заметив, что арбалет бабушки Лукас сейчас был бы куда кстати.
– В пещере должно остаться много оружие, – сказала Регина.
От рыцарей пытавшихся убить дракона, догадалась Эмма. Что еще осталось от этих несчастных ей не хотелось знать. Она кивнула и засунула стрелы за пояс: что-то новое – пистолет «Глок-17», что-то старое – меч Прекрасного, что-то краденное – стрелы Страны Чудес.
– Что смешного?
Регина показала головой:
– Пора.
Войдя в лифт, Эмма достала меч. Кабина с дребезжанием начала спускаться в подземелья – единственный островок земли, захваченный проклятьем из Зачарованного леса. Свон выругалась. Какая нелепица, еще немного и она сама поверит в свое мессианское происхождение.
Подъемник остановился, выбив землю из-под ее ног. Глаза отказывались привыкать к темноте тихой и смердящей. Эмма пожалела, что не прихватила с собой фонарик, но руки были и без того заняты двуручным мечом.
– Есть кто дома?
Глыба камней зашевелилась перед носом шерифа.
Эмма отпрянула, рассекая мечом воздух, так ребенок сечет прутиком сорную траву. Морду она определила по едко-желтым глазам и затхлому дыханию, словно чудовище гнило изнутри долгие двадцать восемь лет, находясь в стазисе, и пробудилось, как все в этом городе с появлением Спасителя, а может, просто проголодалось.
– Убью, – выдохнула Свон, пятясь, и наступила на черепки. – Выберусь – убью.
И сделала выпад. Тяжелый двуручный меч чиркнул о чешую, отчего шерифа занесло вправо. Огненная струя опалила покоцанный мраморный пол чуть левее. Эмма заправила за ухо опаленные волосы.
– К черту, – и отбросила меч.
Неужели кто-то в здравом уме считал: раз она дочь Прекрасного, что генетически еще не доказано, то убивать драконов у нее в крови. Свон не знала своих родителей, когда-то хотела, но сейчас в списке желаний на топовых местах расположились огнетушитель и ракетница. Так почему чужие навыки и привычки должны перейти к ней по наследству. А если б отец был запойным алкоголиком?
Уж лучше так, подумала Свон, спрятавшись за колонной и стирая пыль с лица. Кажется, она рассекла лоб. Мрамор раскалился и потрескался под ногами, точно кожа при ожоге третьей степени. И если она оказалась в сказке, то явно не для детских глаз и ушей.
В фильмах про Годзиллу бутафорских чудовищ с огнеметами внутри побеждали на раз-два-три, но думать, что дракон выдохнется, как ждать милости от Миллс.
Вдох-выдох. Шериф расстегнула кобуру. Выждав пару секунд, она выскочила из-за колонны, стреляя. Пули со звоном отскакивали или застревали в чешуе. Разыгравшись, дракон вильнул хвостом, сломав колонну пополам. Эмму отбросило назад и накрыло шрапнелью. Она чувствовала, как колются мелкие камешки сквозь куртку, как прилипла к спине рубашка, но уже не от пота, как сердце выскакивает из груди.
– Мне бы твою броню.
Глаза чудовища, несмотря на то, что в них полыхало пламя, были холодны и расчетливы. Не разрывая визуального контакта, Эмма встала на колени и прицелилась в нёбо. Чудовище потрясло мордой, и приплюснутые пули вылетели сквозь редкие зубы под ноги шерифа. Свон облизала губы. Хлопок и смешливое чириканье холостых выстрелов.
Дракон взвыл, последней пулей лишившись глаза. Кровь струилась по морде с шипением испаряясь на кончике носа, но подыхать тварь не собиралась и слепо лупила хвостом и крыльями.
Зацепившись носок сапога, Эмма упала на щит, что когда-то украшал стены тронного зала Малефисент, или принадлежал одному из рыцарей, к своей кончине, зашедших в ее обитель. Доски треснули, а прибитый к ним лист железа прогнулся под весом шерифа. Она помнила сказки Генри, и как давно это было. Попытавшись встать, Эмма схватилась за что-то напоминающее секиру.
Но стоило поднять оружие вверх, как трухлявое древко надломилось. Обух упал, чуть не размозжив ей ступню.
– Тебя это забавляет, да?
Дракон ответил огнем. Глаз совсем вытек и, чудовище действовало на слух и обоняние. Эмма вжалась в стену, поглядывая в сторону меча. Воздух прокоптился, легкие ныли от недостатка кислорода, а в ее адреналине почти не осталось крови. Она чувствовала, что не далеко от обморока.
Медленно ползя вдоль стены, Свон наткнулась на что-то деревянное. Деревяшка оказалась примитивным арбалетом. Она вспомнила про стрелы, заткнутые за пояс. Регина. Ведьма всегда знала, что делала. Ну, почти…
– Женщина, я почти тебя люблю.
А подушечка большого пальца уже легла на рычаг, погладила шайбу и спустила по проржавевшей пружине. Уроки Лукас не прошли даром. Стрелы мерцали, обжигая руки сильнее драконова огня. Эмма попыталась вставить одну из них в желоб, пальцы потеряли свою гибкость, и стрела упала между ней и старушкой Малефисент.
Дракон не рыцарь, а потому не стал ждать, пока Свон перезарядит оружие.
Перед очередной атакой, шериф метнула бесполезный пистолет ему за спину, а сама бросилась к престолу. К черту меч. Перевернув трон на бок, она залегла, спасаясь от пламени, перевернулась на спину и, зажав последнюю стрелу в зубах, зарядила арбалет.
Снова облажаться Эмма не могла, а потому с математической точностью пыталась определить место наилучшего поражения. Голова дракона оказалась крепче ее собственной. Туловище покрыто броней толще, чем на БТРе, оставались только жабры, или что там скрывало пламяобразующие камеры.
Всполох – и балдахина на троне загорелся. Эмма выскочила из-за укрытия и выстрелила. Стрела ушла вверх под самый свод. Не имея возможности спрятаться, Свон шмыгнула под ноги Малефисент, упала на задницу и, сев на корточки, стала возиться с арбалетом.
– К черту Гринпис.
Эмма выстрелила не глядя. Стрела прошила глотник. Дракон дернулся, разрывая пустоту когтями, зубы лязгнули, оставив след на голенище сапога, но Свон вовремя увернулась. Когда последние конвульсии прекратились, она обошла массивную тушу чудовище, и в голову шерифа пришел неуместный вопрос: что делать с трупом?
Отрубив отцовским мечом голову, Эмма сунула руку в пазухи, где в сгустках крови и лимфы нащупала то, зачем спускалась в подземелье. Яйцо напоминало поделку Фаберже, и Свон очень надеялась, что геройствовала не ради ювелирной безделушки столь необходимой Темному.
От желания убить Миллс остались лишь чувство усталости и потребность принять ванную. Все познается в сравнение, и есть вещи похуже Злой Королевы. Например, драконы.
Лифт тужился, со скрипом поднимая Спасителя наверх, как вдруг лебедка решила сорваться. Эмма попыталась схватиться за стенки кабины: в одной руке меч, в другой яйцо.
– Регина, какого черта ты творишь?
В квадрате света над ней появилась голова ростовщика, его волосы свисали мутной весенней капелью, а рот словно вырезали ножом на кожаном чулке.
– Что вы здесь делаете?
– Пришел проведать и рад, что пришел. Регина бросила вас и испортила подъемник.
Эмма сжала зубы, пытаясь подняться по лифтовой шахте наверх. Не то, чтобы она любила сюрпризы, но присутствие Миллс ее успокаивало. Держи друзей близко, а врагов еще ближе. Но, кажется, она переборщила со своими угрозами, и та, посчитав, что сделала все от нее зависящее, сбежала. Могла ли Эмма осуждать мадам мэр за чувство самосохранения
– У Вас не получится карабкаться по стене и нести эликсир. Бросайте его мне. С вашим мальчиком все будет хорошо, обещаю.
Эмма нехотя подчинилась, а когда поднялась в библиотеку, увидела Миллс с кляпов во рту. Веревки связывали ее по рукам и ногам, щеки раскраснелись от избытка чувств. И в этот момент, лишенная магии, как яда, она казалась всего лишь женщиной, попавшей в беду.
– Регина.
Эмма срывала с нее веревки. Гнев переполнял шерифа. Это ее прерогатива – карать и миловать Злую Королеву, и никто другой не мог причинить ей вред, уж об этом шериф позаботится.
– Он обманул вас, – выпалила Регина, освободившись от кляпа, – как вы могли отдать ему зелье?
Эмма нахмурилась. Как могла всесильная мисс Миллс оказаться в руках этого шарлатана. И тут же получила ответ – Голд угрожал ей пистолетом. Нынешние маги оказались не лучше бандюков в подворотне. Но с такими Свон умела обращаться:
– Где он?
– Скрылся.
Регина размяла затекшие запястье. Последние пятнадцать минут для нее были самыми неприятными за все время пребывания в Сторибруке, и ни потому что Миллс оказалась в руках Темного, а потому что мисс Свон слишком долго провозилась с драконом. Она боялась, что Эмма не справилась, а сейчас уже поздно поздравлять с победой.
Их неловкое воссоединение прервал пейджер.
– Это из больницы.
И вместо того, чтобы отправиться на поимки Румпельштильцхена, они побежали к сыну. Томограф зафиксировали смерть мозга и, доктор Вейл велел отключить аппарат искусственного дыхание.
Моторчик еще накручивал последние обороты, когда Регина влетела в палату и, прикрыв лицо руками, стала пятиться к двери. В проеме стояла Свон, переводя взгляд с Генри на его мать. Плечи Регины дрожали. Эмма должна ненавидеть эту женщину с ее дурацкой неуемной местью, запутавшуюся одинокую женщину, но вместо этого разделяла боль утраты.
Сначала ей хотелось растерзать Регину, не за вранье – за сына и немного за себя. Суть и глубина преступлений, в которых обвиняли Злую Королеву, еще не дошла до ее сознания. Сдержалась, а потом и вовсе поняла, что ничего между ними эта правда не изменила, ни пользы, ни вреда, все так и осталось за дверьми больницы. И они просто две женщины, делящие ребенка.
– Мне очень жаль, - сказал доктор Вейл, – ваш сын умер.
Он так ни на кого не посмотрел, покидая палату, словно не мог определить, кто из них нуждается в его утешении больше.
– Ты…
Регина спиной врезалась в Свон, но так и не обернулась, не желая расставаться с Генри даже визуально.
Злая королева переживала катарсис, который выпал на долю шерифа утром. Весь ее упорядоченный мир рушился. Они давно не в Зачарованном лесу, где на любое зелье найдется противоядие, а в Сторибруке с его современной медициной, где даже нейрохирурги перед операцией молятся Богу, но и он бессилен перед человеческой глупостью.
Эмма взяла ее за руку, сцепив пальца. Ей все равно, что на них смотрят.
- От волшебства не умиряют. По крайней мере, не по-настоящему.
Она так и не поверила в сказку до конца, для Эммы Свон магия не более, чем фокус, который, приложив усилий, ничего не стоит разгадать. Но это работа для двоих и она нуждалась в Регине.