Название: Танго втроем
Фандом: OUaT
Бета: fanat84
Размер: мини, 3000 слов
Пейринг/Персонажи: Регина/Робин/Мэриан, Эмма
Категория: гет
Жанр: агнст, романтика
Рейтинг: R
Краткое содержание: она знала – кто-то должен уйти, чтобы не мешать, или можно еще продолжать это танго втроем…
читать дальше
Генри любил лебедей. До появления Эммы Регина часто гуляла с сыном по пирсу, прикармливая этих гордых и красивых птиц. Генри давно уже нет, а привычка сидеть дотемна на скамейке, глядя, как волны стирают друг друга, осталась. Так и ее жизнь: как бы настоящее ни хоронило мутное прошлое, пена все равно поднималась.
Повстречав Робина Гуда, она старалась разделить с ним то хорошее, что было в ее жизни, включая этот проржавевший, вечно простуженный причал с видом на залив.
Но рыболовный сезон шел к концу. Моряки сворачивали сети, сушили весла и зачехляли лодки до будущей весны. Пирс опустел. Только несколько отбившихся от стаи лебедей составляли ей компанию: единственные жители Сторибрука, которые никогда не предавали королеву и которым она была рада.
Ветер подхватил детский смех. Сын Робина, раскинув руки, летел по пирсу, изображая то ли маленький самолет, то ли альбатроса, а за ним, еле поспевая, бежала мать. Регина так и не удосужилась запомнить ее имя, пока не услышала сорвавшийся на крик голос Робина.
Мэриан.
И две короткие встречи, изменившие ее жизнь. Теперь Регина всматривалась в лицо соперницы, ища явные изъяны, и не находила. Перед ней стояла приятная кареглазая женщина средних лет. Когда-то она часто улыбалась, о чем свидетельствовали мимические морщинки, но давно забыла, как это делается.
Боясь, что мальчик споткнется и упадет, мать схватила его за толстовку, притянула к себе и, склонившись над ухом, что-то прошептала.
– Плохая тетя, плохая.
Регина качнула головой в ответ лукавому ветру, и на секунду ей показалось, что на лице Мэриан промелькнули боль, страх и презрение. Миссис Гуд сделала шаг к скамейке, тут же передумала, развернувшись на каблуках, и увела упирающегося мальчика с пирса. Последнее, что слышала Регина - это детский плач, который подхватил и исказил ветер.
Лучше бы Мэриан подошла и сказала все, что думает о Злой Королеве, чем это выстраданное безмолвие. Каждый день, с шести утра до поздней ночи, в саду, мэрии или в очереди на кассу, Регина, стараясь сохранить осанку, делала вид, что ничего не случилось, а горожане с радостью подыгрывали своей королеве. Случившегося уже не исправить.
Встав со скамейки, Регина на негнущихся ногах вернулась домой. Поворот ключа, тишина, встречающая ее на пороге, и двадцать девять ступенек наверх. Солнце уже погасло, как падают флаги оруженосцев перед решающей битвой, только сражаться ей приходилось со сном и бессмертной армией кошмаров.
Регина расстелила постель, разглаживая сморщенную ткань простыни. Рука скользнула по холодной постели, казалось, хранившей отпечаток их тел и кисловатый запах тестостерона. Вспомнила, как проваливалась в нее, словно в облака, под лежащим на ней Робином, и та впитывала тепло разгоряченных тел, тепло, разливавшееся в крови и сжимающее сердце. Разозлившись, она стянула простыню и, скомкав, бросила к двери. Вон из спальни. Но не смогла переступить через нее и, рухнув на кровать, зарыдала.
Мэриан прижалась к его груди. Пальцы поглаживали странную фланелевую ткань рубашки, ноздри втягивали непривычный запах пены для бритья, да и сам Робин стал для нее чужим. Для нее разлука длилась пару дней, для него – три года. И хуже всего было то, что спящий за стенкой Роланд не помнил свою мать, свою настоящую мать, и тянулся к чужой женщине.
Сегодня на пирсе…
Мэриан чувствовала себя лишней.
Она расстегнула пуговицу, потом другую, запуская руку под рубашку, перебирая редкие рыжеватые волоски на груди мужа. Неудержимое сердце стучало, разбивая на слоги полюбившееся имя, но, как бы Мэриан ни вслушивалась, уже не могла понять, о ком оно стучит.
– Ты меня любишь? – спросила она, и ее голос поник. – Ты меня все еще любишь?
– Всегда, – ответил Робин.
– Тогда покажи.
Мэриан не понимала основ этого мира: железных повозок, фарфоровых клозетов и мини-юбок, и все, что она могла предложить Робину в Сторибруке – это себя.
Задыхаясь в крепких мужских объятьях, Мэриан вернулась мыслями к встрече на пирсе, о которой умолчала в отместку мужу. Робин тоже молчал о своих отношениях с Региной. Она узнала о них из перешептываний сплетниц в кафе, поняла по жалостливым взглядам, которые бросали на нее горожане, и брезгливо-радостным, какими провожали бывшую королеву. Роланд, наоборот, не переставая, рассказывал о женщине из белого особняка, о завтраках с джемом и молоком, о шерстяном пуловере и книжках-раскрасках; с детской непосредственностью давясь словами так, что и не остановить. И волей-неволей ей приходилось вникать в слова сына и подозревать мужа.
Эмма и Белоснежка уверяли, что королева больше не злая, вполголоса, словно и сами мало верили в ее раскаяние. Робин тоже убеждал, пытался удержать от мести. Вот только за что ей мстить? За жестокость, с которой стражники чуть не расправились с Мэриан? Или за то, что Роланд не спит допоздна, требуя сказки от Королевы из какой-то волшебной книги?
Пленение, пытки и сорванную по вине шерифа казнь Мэриан хотя бы понимала. У них не было выбора, ни у кого из них. Они жили на границе двух раздираемых гражданской войной государств, в Шервудском лесу. В одном из них молодой принц поднял меч на короля Георга, в другом – Королева объявила падчерицу преступницей и открыла на нее охоту.
Лес рубят – щепки летят.
И, сколько бы Мэриан ни скрывалась в Шервудском лесу, помогая потерявшим кров и надежду, кольцо войны сжималось, пока не превратилось в ошейник на ее шее.
Винила ли она Злую Королеву за произошедшее? Больше себя. В конце концов, Мэриан сама выбрала эту судьбу. А жестокость в крови у господ, поэтому их кровь и называют «голубой», а не красной.
Не стоило резать вены, чтобы убедиться: Мэриан - дочь своего отца. Сэр Эдвард, некогда шериф Ноттингемский, даже сейчас, отлученный от власти, обладал тяжелой рукой и испепеляющим взглядом, сурово карая изменников во имя короны. Робин из Локсли давно бы уже висел на суке со сломанной шеей за неистовую и страстную любовь к его дочке, не обладай Гуд, помимо достоинства, еще и благородным происхождением.
Только благородство как золотой дублон: одним улыбается аверсом, другим – реверсом, а удача лежит на ребре. Они думали, что поступают благородно. Но когда новобрачные убежали в лес от гнева отца, не принявшего их перехода на сторону мятежников, когда Мэриан беременной мучилась, чуть не потеряв ребенка в стуже и грязи черного леса, который лишь на пути королевского тракта выглядел сказочно-прекрасным, когда родила Роланда в грязной лачуге с верой в правое дело – это ли не жестокость и от кого она исходила?
– Тебе следовало подумать о сыне прежде, чем помогать Белоснежке, – сказала Злая Королева. Она сидела на гнедом жеребце и смотрела сверху вниз, взглядом пригвождая беглянку к земле.
Мэриан дернулась от воспоминаний и кончила. Робин был тороплив с демонстрацией своих чувств. В маленькой каморке под крышей дешевого мотеля с облупившимся потолком, скрипучей кроватью и картонными стенами ей хотелось домой.
Робин молчал про Регину, будто сами слова могли причинить боль.
Робин не объяснился с Региной, словно боялся потерять при встрече голову, тянул с разговором, как тянут теплое выдохшееся пиво из горла, ждал, пока чувства тоже выдохнутся.
Робин горбился под грузом неразрешенных проблем и гордился своей стойкостью.
Мэриан не выдержала первой. Она знала: чтобы удержать, надо отпустить:
– Я тебя не виню. Королева хороша, даже сейчас.
– Что значит даже?
Мэриан горько рассмеялась
– Все будет хорошо, – пообещал Робин, беря ее руки в свои, только для кого, так и не уточнил.
Робин всегда выполнял свои обещания, потому не замедлил явиться в дом на Миффлин Стрит 108, долго и упорно звонил, заглядывая в незавешенные окна. А когда его все-таки впустили, прежде речистый и харизматичный разбойник утратил перед Региной все свое красноречие и держался, как отлученный от груди ребенок-переросток.
Последний раз он здесь был под присмотром шерифа Свон, забирая свои вещи. Ее пристальные серые глаза смотрели на Робина, как на какого-то вора. И это показное недоверие взбесило Гуда. Он благодарил Эмму за спасение Мэриан и ненавидел, не разбирая истоков бурлящих в нем чувств. Ненавидел за то, что эта женщина постоянно с ним соперничала и, благодаря своим сверхспособностям, часто оказывалась на высоте, за то, с какой легкостью Эмма меняла чужие жизни, и за то, что Регина ей многое позволяла.
Закипевшего в нем гнева хватило бы на то, чтобы зажечь стрелу. Как в прошлом, когда на него охотился шериф Ноттингемский и чуть не разрушил их счастье с Мэриан. Может, они и разошлись бы с Региной полюбовно, не мешай вездесущая Эмма Свон.
– А как же пыльца фей? Ты сказала, она привела вас в таверну и указала на татуировку? – вырвалось у него. – Значит, все это напрасно?
Зеленая фея – Тинкербелль, не зря же ей дали такое имя. В алкогольном бреду чего только не привидится.
– У злодеев не бывает счастливого конца, – сказала Регина.
– Но я не злодей.
Робин говорил прерывисто, глотая слова, пытался оправдать себя и свои поступки. И королева сломалась. Они не заметили, как сблизились, и теперь стояли почти вплотную. Регина коснулась его небритой щеки, провела по квадратному подбородку, заметив след от помады, и поцеловала, покрывая отпечаток чужих губ своими. Мэриан стоило быть более чистоплотной, лучше ухаживать за мужем и не перебарщивать с косметикой. Целовала, чувствуя на губах вкус чужой помады.
Робин обхватил ее талию, играясь с тонким пояском на платье, его пятерня пауком зарылась в отросших волосах, разрушив прическу и чинное благородство королевы. Они кружили по комнате, пока не врезались в стену. Одна рукой Регина обвила шею Робина, другой потянулась к ширинке. Для любви не нужно прелюдий.
Визит затянулся. Встречи зачастились. Иногда Регине казалось, что они с Мэриан участницы Уимблдона, спаррингующиеся по разные стороны сетки: от песка на корте тянуло жаром, короткие белые юбки развевались от интенсивных движений, сердце готово выпрыгнуть из груди, но глаза под большим козырьком кепки сосредоточены на сопернице. Удар, отскок, сет. Кто же выиграет в королевском турнире?
Регина устала от этой игры, вранья и неопределенности. Она так устала быть злой королевой, что не заметила, как стала любовницей. Падшая женщина продолжала свое падение. И если бы не Спаситель, кто знает, как долго продолжалось бы это танго втроем.
Однажды шериф Свон застукала их в постели, буквально. Трели звонка разгоряченная парочка не слышала. Почувствовав неладное, Эмма забарабанила в дверь. Робину ничего не оставалось, как схватить вещи и вылезти из окна, скатиться по крыше гаража и скрываться дворами. Акробатический номер вышел у Гуда не столь удачно, как у его предшественника, но за плечами Грэма были долгие годы и ночи практики.
Последние недели потрепали Робина. Он разрывался между двумя любимыми женщинами, не желая причинять боль обеим и иметь дело с последствиями своего выбора. Разбойник давно уже оказался вне закона и морали, и если раньше грабил и убивал ради справедливости, то чем оправдать нарушение таких заповедей, как «не спать с чужой женой», «не красть чужого сердца», не знал. Он и про заповеди-то не знал и быстро засыпал, прижавшись небритой щекой к женской груди.
Вот и сейчас Робина клонило в сон. Поднявшись в свой номер, он привычно улыбнулся Мэриан, и та вернула улыбку, не спрашивая, где он оставил носки.
Накинув наспех халат, Регина спустилась и открыла шерифу. Все еще взволнованная, Эмма споткнулась о молчание Миллс, досадливо потирала отбитые костяшки пальцев и что-то говорила о Генри. Регина не слушала, стояла, глядя в окно, словно выискивала в уличной темноте силуэт Робина. Знала ли она, что когда-нибудь станет разлучницей? Впрочем, эти терзания не тяготили Злую Королеву. Раньше она бы не страдала в пустом доме, не жалела обидчиков и, не задумываясь, расправилась с каждым, кто посмел встать между ней и Робином.
Бессердечной она полюбила Гуда, а, когда сердце вернули, чувства накрыли ее как цунами: ярость, беспомощность, страх и сожаление, а главное – отчаяние, с каким смотрела королева на воскресшую женщину.
Между постелью и порогом она пыталась разговорить Робина, ей не хватало Роланда, его неподдельной улыбки и любопытства. А Гуд стискивал зубы, отворачиваясь к стене, или тянулся, чтобы поцеловать.
Казалось, Регина навечно застряла в этой петле. И если для других проклятие давно пало, то Миллс застряла в нем, переживая одни и те же события раз за разом, только имена менялись.
Долгое время они с Эммой делили сына, а теперь, когда старые обиды забылись под грузом новых, когда она встретила предначертанную судьбой половинку, и Роланд, которому не хватало материнского тепла, потянулся к ней… Мэриан вернулась и снова отобрала у нее ребенка. И не только его – почву под ногами. И если мальчик лишь приспосабливался к обстоятельствам и воле родителей, то от разбойника она ждала большей решительности. Какой бы выбор Робин ни сделал, Королева бы приняла его с достоинством.
Зеленая фея сказала, что их судьбы переплелись, только ее чертова пыльца не показала, что нитей не две, а четыре. Они уже никуда без Роланда с Мэриан.
– Если есть Бог, играет ли он на гитаре?
Регина не заметила, что произнесла это вслух. Ей представился поджарый мужчина в венке из цветов и с гавайской гитарой в руках.
«Гавайи - хорошее место», – подумала она, зарываясь лицом в плечо Свон.
В воскресенье семья Гудов как обычно завтракала в кафе «У бабушки». Да и где им завтракать, раз уж они снимали номер у вдовы Лукас. С праздничного ужина, ознаменовавшегося возвращением Эммы и Крюка из прошлого, Регина ни разу не посещала кафе. Дверь скрипнула, как и сердце бывшей королевы. Она села в углу за вешалкой и ждала. Никто не спешил обслужить Миллс, да и та не испытывала голода.
Когда Мэриан резко встала из-за столика и, тряхнув волосами, вышла на улицу, Регина подсела к Гуду. Из-за дюжины любопытных глаз разговор не ладился, оба хотели как можно быстрее свернуть беседу. Робин рвал промокшую салфетку, боясь то ли возвращения супруги, то ли гнева Злой Королевы, а, может, всего сразу. Регина, еле сдерживая наворачивающиеся слезы, вылетела из кафе и столкнулась с Мэриан.
Миссис Гуд стояла, наблюдая за ними через стеклянный переплет двери.
– Я все знаю, – сказала она.
– Мы расстались, - выпалила Регина. – Я уезжаю из города.
Мэриан взяла ее за руку, останавливая. Рука была теплой, словно все это время ее держали в кармане пальто сжатой в кулак.
– Не стоит. Я порвала с Робином.
Регина замотала головой, не веря.
– Думаешь, я не справлюсь одна. Жалеешь? Конечно, слабая холеная дурочка из замка, прячущаяся за спину отважного разбойника! Много же ты знаешь, Королева, – в ее словах не было издевки, скорее накопившаяся усталость, да и слов накопилось на целое море. – Только пока Робин с друзьями прятался в Шервудском лесу, играя в героев, я заботилась о крестьянах, женщинах, детях, плела интриги между шерифом Ноттингемским и его подручным Гизборном. Это я под маской Ночного дозорного выходила на тракт и сражалась с черными рыцарями. И это я скрывала Белоснежку все это время.
– Что ж ты попалась-то?
Словно получив оплеуху, Мэриан сжалась и одними губами прошептала «может, хотела». Но это, конечно, Регине послышалось, она помнила замаранное в грязи личико и страх Ночного дозорного.
Наблюдавшие за ними, Руби и Гренни Лукас переглянулись. Бабушка все еще сжимала рычаг арбалета под столом, а ее внучка - красную шаль, готовая скинуть ее в любой момент и превратиться в волка. Вдруг Злая Королева набросится на соперницу и разгромит их кафе, да что там, она и Сторибрук разгромить может.
Робин заказал еще пива. Ему–то повезло, Гуд никогда не видел Злую Королеву в гневе. Для него Регина всегда оставалась пылкой и очаровательной женщиной, которую хотелось завоевать. А сейчас эта женщина открылась и Мэриан, сбросила маску напускного равнодушия и коварства, как листву по осени, представ в наготе своих чувств.
– Так вот что, мне не нужны твои подачки, – помедлив, сказала Мэриан. – Возвращайся в кафе и скажи, что любишь его.
Регина покачала головой, и две слезинки упали им под ноги:
– Я делаю это не ради вас, а для себя.
– Тогда останься. Ради Роланда.
Регина отпрянула, споткнулась о порог и упала бы навзничь, если бы Мэриан вовремя не прижала Миллс к себе. Ее объятья были не такими крепкими, какие доставались королеве от разбойника, но нежными. Регина перестала чувствовать, что ее сдавливают обстоятельства.
– Он нуждается в тебе, – продолжила Мэриан, – а я не знаю, что делать с четырехлетним сыном, который даже не помнит, кто я, пытаюсь, но, видно, плохая из меня мать.
– Скорее молодая.
Она многое сделала ради Генри. Теперь у него другая семья, и, как бы Регина ни старалась, она не сумела стать ее частью, да уже и не станет, для этого нужна взаимность, а сближаться с вдовой Леопольда никто не хотел. Сможет ли она остаться ради Роланда?
– Он любит лебедей.
Мэриан взяла под руку бывшую соперницу, уводя от кафе и назойливых взглядов:
– Я заметила, там, на причале…
На следующий день Робин съехал из гостиницы к Регине. Но королева больше не спешила приютить разбойника у себя в доме, где он почти стал хозяином, в доме, где от их вздохов потели зеркала, в доме, который уже считал своим. Женское гостеприимство, как и терпение, иссякли.
Гуду ничего не оставалось, как собрать старую разбойничью шайку и отправиться в лес. Его отряд поредел, многие нашли свое место и любовь в Сторибруке и не желали возвращаться к кочевому образу жизни: спать на холодной земле под открытым небом и питаться падалью. Глядя на них, Робин вспоминал слова Мэриан: «Мужчины уходят в лес от своих проблем. Охота лишь способ бегства от более страшного зверя – себя». Только окрестности Сторибрука не Шервудский лес, да и зимы в Мэне куда холоднее.
Когда Робин вернулся в гостиницу, от него больше не пахло пеной для бритья. От Гуда несло лесной свежестью и веяло холодом.
С покрасневшими от недосыпа глазами Мэриан рассказывала о ночном визите подруге. Они сидели в том же кафе, грея руки над чашкой кофе. Тогда их тонкие пальцы переплелись, как судьбы, о которых, несмотря ни на что, продолжала твердить зеленая фея – Тинкербелль, и Регина предложила им с Роландом переехать к ней.
Дом мэра разительно отличался от комнатушки в гостинице с отслаивающимися обоями и скрипящей кроватью. Много света, множество комнат, в которых легко потеряться под испытывающим взглядом хозяйки. Мэриан так хотелось оказаться у себя в Ноттингеме и спрятать, как в детстве, голову под одеялом от дождя и звуков битвы под стенами замка. А Сторибрук был для нее полем несмолкающей битвы.
Спальня Королевы оказалась именно такой, теплой и уютной. К тому же Мэриан и в голову бы не пришло сбегать из нее через окно, спускаться по водосточной трубе и скрываться дворами: благородные леди остаются благородными даже нагими, но главное - они остаются, потому что знают, чего хотят.
Когда две женщины делят мужчину, рано или поздно они поймут, что он не тот, за кого стоит бороться, а если эта мысль придет им в голову одновременно, выбор может оказаться весьма специфическим.
Лебеди хлопали крыльями, поднимая брызги, в брачном танце, стараясь подняться как можно выше над поверхностью воды. Они не замечали ни счастливого мальчика, снующего по причалу с краюшкой хлеба и пытающегося накормить птиц, ни двух женщин, сидящих на скамейке безмолвно под плеск неунывающих волн, а те не замечали их. В Сторибрук пришла весна.
Фандом: OUaT
Бета: fanat84
Размер: мини, 3000 слов
Пейринг/Персонажи: Регина/Робин/Мэриан, Эмма
Категория: гет
Жанр: агнст, романтика
Рейтинг: R
Краткое содержание: она знала – кто-то должен уйти, чтобы не мешать, или можно еще продолжать это танго втроем…
читать дальше
Генри любил лебедей. До появления Эммы Регина часто гуляла с сыном по пирсу, прикармливая этих гордых и красивых птиц. Генри давно уже нет, а привычка сидеть дотемна на скамейке, глядя, как волны стирают друг друга, осталась. Так и ее жизнь: как бы настоящее ни хоронило мутное прошлое, пена все равно поднималась.
Повстречав Робина Гуда, она старалась разделить с ним то хорошее, что было в ее жизни, включая этот проржавевший, вечно простуженный причал с видом на залив.
Но рыболовный сезон шел к концу. Моряки сворачивали сети, сушили весла и зачехляли лодки до будущей весны. Пирс опустел. Только несколько отбившихся от стаи лебедей составляли ей компанию: единственные жители Сторибрука, которые никогда не предавали королеву и которым она была рада.
Ветер подхватил детский смех. Сын Робина, раскинув руки, летел по пирсу, изображая то ли маленький самолет, то ли альбатроса, а за ним, еле поспевая, бежала мать. Регина так и не удосужилась запомнить ее имя, пока не услышала сорвавшийся на крик голос Робина.
Мэриан.
И две короткие встречи, изменившие ее жизнь. Теперь Регина всматривалась в лицо соперницы, ища явные изъяны, и не находила. Перед ней стояла приятная кареглазая женщина средних лет. Когда-то она часто улыбалась, о чем свидетельствовали мимические морщинки, но давно забыла, как это делается.
Боясь, что мальчик споткнется и упадет, мать схватила его за толстовку, притянула к себе и, склонившись над ухом, что-то прошептала.
– Плохая тетя, плохая.
Регина качнула головой в ответ лукавому ветру, и на секунду ей показалось, что на лице Мэриан промелькнули боль, страх и презрение. Миссис Гуд сделала шаг к скамейке, тут же передумала, развернувшись на каблуках, и увела упирающегося мальчика с пирса. Последнее, что слышала Регина - это детский плач, который подхватил и исказил ветер.
Лучше бы Мэриан подошла и сказала все, что думает о Злой Королеве, чем это выстраданное безмолвие. Каждый день, с шести утра до поздней ночи, в саду, мэрии или в очереди на кассу, Регина, стараясь сохранить осанку, делала вид, что ничего не случилось, а горожане с радостью подыгрывали своей королеве. Случившегося уже не исправить.
Встав со скамейки, Регина на негнущихся ногах вернулась домой. Поворот ключа, тишина, встречающая ее на пороге, и двадцать девять ступенек наверх. Солнце уже погасло, как падают флаги оруженосцев перед решающей битвой, только сражаться ей приходилось со сном и бессмертной армией кошмаров.
Регина расстелила постель, разглаживая сморщенную ткань простыни. Рука скользнула по холодной постели, казалось, хранившей отпечаток их тел и кисловатый запах тестостерона. Вспомнила, как проваливалась в нее, словно в облака, под лежащим на ней Робином, и та впитывала тепло разгоряченных тел, тепло, разливавшееся в крови и сжимающее сердце. Разозлившись, она стянула простыню и, скомкав, бросила к двери. Вон из спальни. Но не смогла переступить через нее и, рухнув на кровать, зарыдала.
Мэриан прижалась к его груди. Пальцы поглаживали странную фланелевую ткань рубашки, ноздри втягивали непривычный запах пены для бритья, да и сам Робин стал для нее чужим. Для нее разлука длилась пару дней, для него – три года. И хуже всего было то, что спящий за стенкой Роланд не помнил свою мать, свою настоящую мать, и тянулся к чужой женщине.
Сегодня на пирсе…
Мэриан чувствовала себя лишней.
Она расстегнула пуговицу, потом другую, запуская руку под рубашку, перебирая редкие рыжеватые волоски на груди мужа. Неудержимое сердце стучало, разбивая на слоги полюбившееся имя, но, как бы Мэриан ни вслушивалась, уже не могла понять, о ком оно стучит.
– Ты меня любишь? – спросила она, и ее голос поник. – Ты меня все еще любишь?
– Всегда, – ответил Робин.
– Тогда покажи.
Мэриан не понимала основ этого мира: железных повозок, фарфоровых клозетов и мини-юбок, и все, что она могла предложить Робину в Сторибруке – это себя.
Задыхаясь в крепких мужских объятьях, Мэриан вернулась мыслями к встрече на пирсе, о которой умолчала в отместку мужу. Робин тоже молчал о своих отношениях с Региной. Она узнала о них из перешептываний сплетниц в кафе, поняла по жалостливым взглядам, которые бросали на нее горожане, и брезгливо-радостным, какими провожали бывшую королеву. Роланд, наоборот, не переставая, рассказывал о женщине из белого особняка, о завтраках с джемом и молоком, о шерстяном пуловере и книжках-раскрасках; с детской непосредственностью давясь словами так, что и не остановить. И волей-неволей ей приходилось вникать в слова сына и подозревать мужа.
Эмма и Белоснежка уверяли, что королева больше не злая, вполголоса, словно и сами мало верили в ее раскаяние. Робин тоже убеждал, пытался удержать от мести. Вот только за что ей мстить? За жестокость, с которой стражники чуть не расправились с Мэриан? Или за то, что Роланд не спит допоздна, требуя сказки от Королевы из какой-то волшебной книги?
Пленение, пытки и сорванную по вине шерифа казнь Мэриан хотя бы понимала. У них не было выбора, ни у кого из них. Они жили на границе двух раздираемых гражданской войной государств, в Шервудском лесу. В одном из них молодой принц поднял меч на короля Георга, в другом – Королева объявила падчерицу преступницей и открыла на нее охоту.
Лес рубят – щепки летят.
И, сколько бы Мэриан ни скрывалась в Шервудском лесу, помогая потерявшим кров и надежду, кольцо войны сжималось, пока не превратилось в ошейник на ее шее.
Винила ли она Злую Королеву за произошедшее? Больше себя. В конце концов, Мэриан сама выбрала эту судьбу. А жестокость в крови у господ, поэтому их кровь и называют «голубой», а не красной.
Не стоило резать вены, чтобы убедиться: Мэриан - дочь своего отца. Сэр Эдвард, некогда шериф Ноттингемский, даже сейчас, отлученный от власти, обладал тяжелой рукой и испепеляющим взглядом, сурово карая изменников во имя короны. Робин из Локсли давно бы уже висел на суке со сломанной шеей за неистовую и страстную любовь к его дочке, не обладай Гуд, помимо достоинства, еще и благородным происхождением.
Только благородство как золотой дублон: одним улыбается аверсом, другим – реверсом, а удача лежит на ребре. Они думали, что поступают благородно. Но когда новобрачные убежали в лес от гнева отца, не принявшего их перехода на сторону мятежников, когда Мэриан беременной мучилась, чуть не потеряв ребенка в стуже и грязи черного леса, который лишь на пути королевского тракта выглядел сказочно-прекрасным, когда родила Роланда в грязной лачуге с верой в правое дело – это ли не жестокость и от кого она исходила?
– Тебе следовало подумать о сыне прежде, чем помогать Белоснежке, – сказала Злая Королева. Она сидела на гнедом жеребце и смотрела сверху вниз, взглядом пригвождая беглянку к земле.
Мэриан дернулась от воспоминаний и кончила. Робин был тороплив с демонстрацией своих чувств. В маленькой каморке под крышей дешевого мотеля с облупившимся потолком, скрипучей кроватью и картонными стенами ей хотелось домой.
Робин молчал про Регину, будто сами слова могли причинить боль.
Робин не объяснился с Региной, словно боялся потерять при встрече голову, тянул с разговором, как тянут теплое выдохшееся пиво из горла, ждал, пока чувства тоже выдохнутся.
Робин горбился под грузом неразрешенных проблем и гордился своей стойкостью.
Мэриан не выдержала первой. Она знала: чтобы удержать, надо отпустить:
– Я тебя не виню. Королева хороша, даже сейчас.
– Что значит даже?
Мэриан горько рассмеялась
– Все будет хорошо, – пообещал Робин, беря ее руки в свои, только для кого, так и не уточнил.
Робин всегда выполнял свои обещания, потому не замедлил явиться в дом на Миффлин Стрит 108, долго и упорно звонил, заглядывая в незавешенные окна. А когда его все-таки впустили, прежде речистый и харизматичный разбойник утратил перед Региной все свое красноречие и держался, как отлученный от груди ребенок-переросток.
Последний раз он здесь был под присмотром шерифа Свон, забирая свои вещи. Ее пристальные серые глаза смотрели на Робина, как на какого-то вора. И это показное недоверие взбесило Гуда. Он благодарил Эмму за спасение Мэриан и ненавидел, не разбирая истоков бурлящих в нем чувств. Ненавидел за то, что эта женщина постоянно с ним соперничала и, благодаря своим сверхспособностям, часто оказывалась на высоте, за то, с какой легкостью Эмма меняла чужие жизни, и за то, что Регина ей многое позволяла.
Закипевшего в нем гнева хватило бы на то, чтобы зажечь стрелу. Как в прошлом, когда на него охотился шериф Ноттингемский и чуть не разрушил их счастье с Мэриан. Может, они и разошлись бы с Региной полюбовно, не мешай вездесущая Эмма Свон.
– А как же пыльца фей? Ты сказала, она привела вас в таверну и указала на татуировку? – вырвалось у него. – Значит, все это напрасно?
Зеленая фея – Тинкербелль, не зря же ей дали такое имя. В алкогольном бреду чего только не привидится.
– У злодеев не бывает счастливого конца, – сказала Регина.
– Но я не злодей.
Робин говорил прерывисто, глотая слова, пытался оправдать себя и свои поступки. И королева сломалась. Они не заметили, как сблизились, и теперь стояли почти вплотную. Регина коснулась его небритой щеки, провела по квадратному подбородку, заметив след от помады, и поцеловала, покрывая отпечаток чужих губ своими. Мэриан стоило быть более чистоплотной, лучше ухаживать за мужем и не перебарщивать с косметикой. Целовала, чувствуя на губах вкус чужой помады.
Робин обхватил ее талию, играясь с тонким пояском на платье, его пятерня пауком зарылась в отросших волосах, разрушив прическу и чинное благородство королевы. Они кружили по комнате, пока не врезались в стену. Одна рукой Регина обвила шею Робина, другой потянулась к ширинке. Для любви не нужно прелюдий.
Визит затянулся. Встречи зачастились. Иногда Регине казалось, что они с Мэриан участницы Уимблдона, спаррингующиеся по разные стороны сетки: от песка на корте тянуло жаром, короткие белые юбки развевались от интенсивных движений, сердце готово выпрыгнуть из груди, но глаза под большим козырьком кепки сосредоточены на сопернице. Удар, отскок, сет. Кто же выиграет в королевском турнире?
Регина устала от этой игры, вранья и неопределенности. Она так устала быть злой королевой, что не заметила, как стала любовницей. Падшая женщина продолжала свое падение. И если бы не Спаситель, кто знает, как долго продолжалось бы это танго втроем.
Однажды шериф Свон застукала их в постели, буквально. Трели звонка разгоряченная парочка не слышала. Почувствовав неладное, Эмма забарабанила в дверь. Робину ничего не оставалось, как схватить вещи и вылезти из окна, скатиться по крыше гаража и скрываться дворами. Акробатический номер вышел у Гуда не столь удачно, как у его предшественника, но за плечами Грэма были долгие годы и ночи практики.
Последние недели потрепали Робина. Он разрывался между двумя любимыми женщинами, не желая причинять боль обеим и иметь дело с последствиями своего выбора. Разбойник давно уже оказался вне закона и морали, и если раньше грабил и убивал ради справедливости, то чем оправдать нарушение таких заповедей, как «не спать с чужой женой», «не красть чужого сердца», не знал. Он и про заповеди-то не знал и быстро засыпал, прижавшись небритой щекой к женской груди.
Вот и сейчас Робина клонило в сон. Поднявшись в свой номер, он привычно улыбнулся Мэриан, и та вернула улыбку, не спрашивая, где он оставил носки.
Накинув наспех халат, Регина спустилась и открыла шерифу. Все еще взволнованная, Эмма споткнулась о молчание Миллс, досадливо потирала отбитые костяшки пальцев и что-то говорила о Генри. Регина не слушала, стояла, глядя в окно, словно выискивала в уличной темноте силуэт Робина. Знала ли она, что когда-нибудь станет разлучницей? Впрочем, эти терзания не тяготили Злую Королеву. Раньше она бы не страдала в пустом доме, не жалела обидчиков и, не задумываясь, расправилась с каждым, кто посмел встать между ней и Робином.
Бессердечной она полюбила Гуда, а, когда сердце вернули, чувства накрыли ее как цунами: ярость, беспомощность, страх и сожаление, а главное – отчаяние, с каким смотрела королева на воскресшую женщину.
Между постелью и порогом она пыталась разговорить Робина, ей не хватало Роланда, его неподдельной улыбки и любопытства. А Гуд стискивал зубы, отворачиваясь к стене, или тянулся, чтобы поцеловать.
Казалось, Регина навечно застряла в этой петле. И если для других проклятие давно пало, то Миллс застряла в нем, переживая одни и те же события раз за разом, только имена менялись.
Долгое время они с Эммой делили сына, а теперь, когда старые обиды забылись под грузом новых, когда она встретила предначертанную судьбой половинку, и Роланд, которому не хватало материнского тепла, потянулся к ней… Мэриан вернулась и снова отобрала у нее ребенка. И не только его – почву под ногами. И если мальчик лишь приспосабливался к обстоятельствам и воле родителей, то от разбойника она ждала большей решительности. Какой бы выбор Робин ни сделал, Королева бы приняла его с достоинством.
Зеленая фея сказала, что их судьбы переплелись, только ее чертова пыльца не показала, что нитей не две, а четыре. Они уже никуда без Роланда с Мэриан.
– Если есть Бог, играет ли он на гитаре?
Регина не заметила, что произнесла это вслух. Ей представился поджарый мужчина в венке из цветов и с гавайской гитарой в руках.
«Гавайи - хорошее место», – подумала она, зарываясь лицом в плечо Свон.
В воскресенье семья Гудов как обычно завтракала в кафе «У бабушки». Да и где им завтракать, раз уж они снимали номер у вдовы Лукас. С праздничного ужина, ознаменовавшегося возвращением Эммы и Крюка из прошлого, Регина ни разу не посещала кафе. Дверь скрипнула, как и сердце бывшей королевы. Она села в углу за вешалкой и ждала. Никто не спешил обслужить Миллс, да и та не испытывала голода.
Когда Мэриан резко встала из-за столика и, тряхнув волосами, вышла на улицу, Регина подсела к Гуду. Из-за дюжины любопытных глаз разговор не ладился, оба хотели как можно быстрее свернуть беседу. Робин рвал промокшую салфетку, боясь то ли возвращения супруги, то ли гнева Злой Королевы, а, может, всего сразу. Регина, еле сдерживая наворачивающиеся слезы, вылетела из кафе и столкнулась с Мэриан.
Миссис Гуд стояла, наблюдая за ними через стеклянный переплет двери.
– Я все знаю, – сказала она.
– Мы расстались, - выпалила Регина. – Я уезжаю из города.
Мэриан взяла ее за руку, останавливая. Рука была теплой, словно все это время ее держали в кармане пальто сжатой в кулак.
– Не стоит. Я порвала с Робином.
Регина замотала головой, не веря.
– Думаешь, я не справлюсь одна. Жалеешь? Конечно, слабая холеная дурочка из замка, прячущаяся за спину отважного разбойника! Много же ты знаешь, Королева, – в ее словах не было издевки, скорее накопившаяся усталость, да и слов накопилось на целое море. – Только пока Робин с друзьями прятался в Шервудском лесу, играя в героев, я заботилась о крестьянах, женщинах, детях, плела интриги между шерифом Ноттингемским и его подручным Гизборном. Это я под маской Ночного дозорного выходила на тракт и сражалась с черными рыцарями. И это я скрывала Белоснежку все это время.
– Что ж ты попалась-то?
Словно получив оплеуху, Мэриан сжалась и одними губами прошептала «может, хотела». Но это, конечно, Регине послышалось, она помнила замаранное в грязи личико и страх Ночного дозорного.
Наблюдавшие за ними, Руби и Гренни Лукас переглянулись. Бабушка все еще сжимала рычаг арбалета под столом, а ее внучка - красную шаль, готовая скинуть ее в любой момент и превратиться в волка. Вдруг Злая Королева набросится на соперницу и разгромит их кафе, да что там, она и Сторибрук разгромить может.
Робин заказал еще пива. Ему–то повезло, Гуд никогда не видел Злую Королеву в гневе. Для него Регина всегда оставалась пылкой и очаровательной женщиной, которую хотелось завоевать. А сейчас эта женщина открылась и Мэриан, сбросила маску напускного равнодушия и коварства, как листву по осени, представ в наготе своих чувств.
– Так вот что, мне не нужны твои подачки, – помедлив, сказала Мэриан. – Возвращайся в кафе и скажи, что любишь его.
Регина покачала головой, и две слезинки упали им под ноги:
– Я делаю это не ради вас, а для себя.
– Тогда останься. Ради Роланда.
Регина отпрянула, споткнулась о порог и упала бы навзничь, если бы Мэриан вовремя не прижала Миллс к себе. Ее объятья были не такими крепкими, какие доставались королеве от разбойника, но нежными. Регина перестала чувствовать, что ее сдавливают обстоятельства.
– Он нуждается в тебе, – продолжила Мэриан, – а я не знаю, что делать с четырехлетним сыном, который даже не помнит, кто я, пытаюсь, но, видно, плохая из меня мать.
– Скорее молодая.
Она многое сделала ради Генри. Теперь у него другая семья, и, как бы Регина ни старалась, она не сумела стать ее частью, да уже и не станет, для этого нужна взаимность, а сближаться с вдовой Леопольда никто не хотел. Сможет ли она остаться ради Роланда?
– Он любит лебедей.
Мэриан взяла под руку бывшую соперницу, уводя от кафе и назойливых взглядов:
– Я заметила, там, на причале…
На следующий день Робин съехал из гостиницы к Регине. Но королева больше не спешила приютить разбойника у себя в доме, где он почти стал хозяином, в доме, где от их вздохов потели зеркала, в доме, который уже считал своим. Женское гостеприимство, как и терпение, иссякли.
Гуду ничего не оставалось, как собрать старую разбойничью шайку и отправиться в лес. Его отряд поредел, многие нашли свое место и любовь в Сторибруке и не желали возвращаться к кочевому образу жизни: спать на холодной земле под открытым небом и питаться падалью. Глядя на них, Робин вспоминал слова Мэриан: «Мужчины уходят в лес от своих проблем. Охота лишь способ бегства от более страшного зверя – себя». Только окрестности Сторибрука не Шервудский лес, да и зимы в Мэне куда холоднее.
Когда Робин вернулся в гостиницу, от него больше не пахло пеной для бритья. От Гуда несло лесной свежестью и веяло холодом.
С покрасневшими от недосыпа глазами Мэриан рассказывала о ночном визите подруге. Они сидели в том же кафе, грея руки над чашкой кофе. Тогда их тонкие пальцы переплелись, как судьбы, о которых, несмотря ни на что, продолжала твердить зеленая фея – Тинкербелль, и Регина предложила им с Роландом переехать к ней.
Дом мэра разительно отличался от комнатушки в гостинице с отслаивающимися обоями и скрипящей кроватью. Много света, множество комнат, в которых легко потеряться под испытывающим взглядом хозяйки. Мэриан так хотелось оказаться у себя в Ноттингеме и спрятать, как в детстве, голову под одеялом от дождя и звуков битвы под стенами замка. А Сторибрук был для нее полем несмолкающей битвы.
Спальня Королевы оказалась именно такой, теплой и уютной. К тому же Мэриан и в голову бы не пришло сбегать из нее через окно, спускаться по водосточной трубе и скрываться дворами: благородные леди остаются благородными даже нагими, но главное - они остаются, потому что знают, чего хотят.
Когда две женщины делят мужчину, рано или поздно они поймут, что он не тот, за кого стоит бороться, а если эта мысль придет им в голову одновременно, выбор может оказаться весьма специфическим.
Лебеди хлопали крыльями, поднимая брызги, в брачном танце, стараясь подняться как можно выше над поверхностью воды. Они не замечали ни счастливого мальчика, снующего по причалу с краюшкой хлеба и пытающегося накормить птиц, ни двух женщин, сидящих на скамейке безмолвно под плеск неунывающих волн, а те не замечали их. В Сторибрук пришла весна.
@темы: "OUaT", "фики"